Брачный марафон - [43]

– И когда мы улетаем?

– После Нового Года. Двадцатого января. А что? – невинно смотрел в мои глаза мой муж. Мой муж! На моей кухне! Пил кофе! А я улетала в Вашингтон двадцатого января. Ну разве я могла в это поверить?

Глава 3. Welcome to paradise

В мире все относительно. Старик Эйнштейн был прав, утверждая это. Какие-то простые, зачастую совершенно незаметные вещи могут играть принципиальное значение для мироздания. Как у Бредбери в рассказе про машину времени. Там кучка пьяных искателей приключений на свою задницу полетели на сафари в доисторический период. Перехватив по дороге марку LSD, они отстрелили динозавру доисторическую голову, в результате чего он громко и с последствиями завалился в болотную тину. А пока он падал, один обдолбанный турист от страха наделал в штаны. Все бы ничего, если бы он ограничил проблему своими штанами, но он, как настоящий мужчина, пошел до конца и стал в панике бегать по первозданной земле нашей планеты. Ну и, натурально, затоптал бабочку. Чего именно она не успела сделать в так беспонтово прерванной жизни, история умалчивает, но проблемы одного трусливого козла огребло все человечество. По версии гениального фантаста, из-за бабочки изменилась расстановка политических сил на мировой арене. Я больше склоняюсь к тому, что человечество вообще переродилось бы в соленые огурцы. Может, это уже произошло. Во всяком случае, я точно наступила на свою бабочку. Казалось бы, чего такого. Спрашивает тебя толстая угрюмая тетя в костюме:

– Согласна ли ты, Катя Баркова, взять в мужья Лайона Д. Виллера?

– Да, – киваю я, чтобы не огрести немедленный расстрел на месте.

– Да, согласен! – восклицает по-английски он и потирает палец в ожидании кольца. Потом все дежурно хлопают, открывается шампанское и со всех сторон несутся поздравления. Мой паспорт пересекает штамп «Подлежит замене в связи со сменой фамилии», но сама я ничего не чувствую. Никаких перемен. Бабочка уже умерла и ее душа отлетела на небеса, а я пью виски со льдом и думаю, что завтра смогу как-то решить вопрос к общему мировому благу. Однако последствия бездумного «Я согласна» накрывали меня волнами, нарастали снежным комом, который грозил снести все мое существование. Сначала в ЖЭКе мне выдали новенький паспорт, именующий меня Екатериной Виллер. Замена общегражданского паспорта в рекордное время (два дня) обошлась Лайону всего в двести долларов, в то время как получение заграничного паспорта за трое суток уже стоило шестьсот.

– Expensive (дорого)! – восклицал Лайон и осматривал меня, словно пытался прикинуть, окуплюсь ли я.

– Может, ты поедешь, а я потом к тебе доберусь? – с готовностью предлагала снизить траты я. Наверное, это было достойно экономной любящей жены, потому что Лайон сразу умилялся, трепал меня за подбородок и говорил, что дураков нет. Он погрузит меня на один самолет с собой, в этом не может быть никаких сомнений.

– Ты меня любишь? – уточнял он, в очередной раз распахивая свой кошелек перед нашей прогнившей бюрократической системой.

– Очень, – кивала я, в ужасе чувствуя, что вязну окончательно. Однако не это меня добило насмерть. И даже не то, что все мои бумаги через неделю кричали о моей принадлежности этому, в общем-то, малознакомому мужчине, а прием в посольстве США усилиями адвоката был назначен на девятое января.

– Тогда ни о чем не беспокойся, – кивал удовлетворенный моим ответом Лайон. У меня появилось ощущение, что он боится моего побега с тонущего корабля, поэтому решил выложить любые деньги, чтобы только упаковать меня в свой чемодан и вывести в качестве ручной клади, пока я еще не собралась с мыслями.

– Хорошо, – с готовностью соглашалась я ни о чем не беспокоиться, однако беспокойство, как симптом хронического недолеченного заболевания, разъедало меня помимо моей воли. Я слишком расшалилась. Как я теперь это буду объяснять моей маме? Маме, которая, небось, по всему Воронежу ищет подарки мне, Ромке и Олегу Петровичу!

– Как мы будет справлять Рождество? – полюбопытствовал Лайон.

– Рождество же еще далеко, – с непониманием посмотрела на него я, поскольку еще не представляла себе, как справлю Новый Год.

– Почему? (Why?), – удивился он. – Рождество двадцать пятого декабря. Это же послезавтра.

– Послезавтра? – тряхнула головой я, надеясь поставить нейроны мозга в какие-то нужные места.

– Я же католик, ты забыла? – дожевывал бутерброд Лайон. Я подумала, что даже и не знала, поэтому не имела шансов забыть. Интересно, как много мне еще предстоит узнать и изменить. Оказывается, они (американы) Новый Год не празднуют.

– Но мы-то будем? – жалобно всхлипнула я. Лайон поперхнулся, я постучала ему по спине.

– Конечно, дорогая. Раз для тебя это важно, – серьезно ответил он, снова продемонстрировав свою приближенность к идеалу. Однако тут раздался звонок, которого я боялась все эти два месяца. Слава Богу, что он оказался телефонным, а не звонком в дверь.

– Катюша, доченька, как ты? Все у Ромки болтаешься? Ждете нас к Новому Году? Олег Петрович будет? – вывалила на меня все вопросы своего подсознания мама. Я помертвела. Конечно, можно было снова врать, как и всегда, но передо мной сидел Лайон Виллер. Он смотрел на меня и ничего не знал про мои высокодуховные отношения с матушкой. И про Олега Петровича тоже. Вряд ли он отнесся бы с пониманием, если бы я попросила его изобразить иностранного коллегу моего мужа.