Брачный контракт - [13]

Солона был одним из тех молодых нотариусов, которые входят в дом клиента напевая, стараются сохранить непринужденный вид и утверждают, что дела можно так же хорошо вести с веселой улыбкой, как и с серьезной миной. У такого нотариуса обычно есть звание капитана национальной гвардии; ему досадно, что все считают его только нотариусом; он усердно добивается ордена Почетного легиона; у него своя карета; документы за него проверяют письмоводители. Он посещает балы, спектакли, покупает картины, играет в экарте; отданные ему на хранение бумаги он кладет в кассу, но сумму, полученную золотом, возвращает банковыми билетами. Такой нотариус идет в ногу с эпохой, пускается в рискованные денежные операции, играет на бирже и надеется после десятилетней работы уйти на покой, имея тридцать тысяч дохода. Он не столько опытен, сколько хитер, и многие боятся его — как сообщника, владеющего их тайнами. Словом, такой нотариус рассчитывает, что, по роду своей деятельности, дождется в конце концов счастливого случая жениться на какой-нибудь богатой наследнице, пускай хоть на синем чулке.

Когда стройный белокурый Солонэ вошел в гостиную, завитой, надушенный, щегольски обутый, точно актер из Водевиля в роли первого любовника, одетый, как денди, для которого самое важное на свете — дуэль, а за ним появился его старый коллега, шедший много медленнее из-за приступа подагры, — оба нотариуса казались живым воплощением одной из тех карикатур под названием «Прежде и теперь», что имели такой успех во времена Империи. При виде вошедших Натали и ее мать, незнакомые с «добрым господином Матиасом», с трудом удержали улыбку, но их подкупила учтивость, с какой он поздоровался с ними. В словах старичка чувствовалось добродушие, присущее приветливым старым людям и сквозящее в их мыслях и выражениях. Молодой нотариус, несмотря на свою развязность, терял по сравнению с ним. Насколько лучше умел себя держать Матиас, видно было уж по тому, как он сдержанно приветствовал Поля, не унижая своих седин; он давал понять, что почтительно относится к знатности молодого человека, но что старость также имеет право на почет, и разное общественное положение не мешает уважать друг друга. Наоборот, поклон и приветствие Солонэ показывали, что он считает себя на равной ноге со всеми; это задевало самолюбие светских людей, а настоящим аристократам казалось просто смешным. Молодой нотариус довольно фамильярным жестом отозвал г-жу Эванхелиста в сторону, желая поговорить с ней наедине. Некоторое время они шептались в оконной нише, обмениваясь улыбками, чтобы ввести остальных в заблуждение насчет характера их разговора. Мэтр Солонэ посвятил владычицу своего сердца в выработанный им план действий.

— Скажите, — спросил он под конец, — у вас в самом деле хватит духу продать свой особняк?

— Разумеется, — ответила она.

Госпожа Эванхелиста не стала сообщать причин героического решения, столь поразившего нотариуса; усердие Солонэ могло бы остыть, если бы он узнал, что его клиентка собирается уехать из Бордо. Тем более она ничего не сказала Полю, чтобы не испугать его обширностью тех фортификационных сооружений, какие пришлось воздвигнуть при начале военных действий.

После обеда оба полномочных представителя оставили влюбленную парочку в обществе матери и перешли в соседнюю гостиную, где и должны были состояться переговоры. Итак, действие происходило одновременно в двух местах: у камина в большой гостиной разыгрывалась любовная сценка, там жизнь казалась радостной и веселой; в смежной комнате протекала серьезная и мрачная сцена, на первый план там выступали голые материальные интересы, обычно прикрываемые обманчивой беззаботностью.

— Дорогой мэтр, — сказал Солонэ Матиасу, — контракт будет храниться в ваших делах, это право принадлежит вам по старшинству.

Матиас с важностью поклонился.

— Но, — продолжал Солонэ, разворачивая набросок контракта, составленный для него письмоводителем, — так как я защищаю интересы слабой стороны, интересы невесты, то я взял на себя труд самолично изложить условия. Они таковы: представляемая мною особа выходит замуж с приданым на основе общности владения имуществом; в случае смерти одного из супругов, при отсутствии наследников, все имущество полностью переходит к супругу, оставшемуся в живых; при наличии же наследников — четвертая часть остается в пожизненном пользовании, а четвертая часть переходит в номинальное владение. В общей собственности будет находиться четвертая часть личного имущества каждого из супругов. Тот из них, кто переживет другого, получает всю движимость, не будучи обязан делать ей опись. Словом, все ясно, как божий день.

— Та-та-та-та, — сказал Матиас, — так дела не делаются, это вам не песенку спеть. Что дают за невестой?

— А что имеется у жениха? — спросил, в свою очередь, Солонэ.

— Наше состояние, — сказал Матиас, — это, во-первых, поместье Ланстрак, приносящее двадцать три тысячи ливров дохода чистоганом, не считая поступлений натурой; засим — фермы Грассоль и Гюадэ, дающие каждая по три тысячи шестьсот ливров; засим — имение Бельроз, приносящее в среднем шестнадцать тысяч ливров; итого сорок шесть тысяч двести франков дохода. Засим — родовой особняк в Бордо, за который взимается налог в девятьсот франков. Засим — прекрасный дом с садом и двором, находящийся в Париже, на улице Пепиньер, налог — полторы тысячи франков. Документы на перечисленную недвижимость находятся у меня; все это перешло к графу де Манервилю по наследству от родителей, за исключением дома в Париже, являющегося его личным приобретением. Наконец обстановка двух особняков и замка в Ланстраке, оцененная в четыреста пятьдесят тысяч франков. Вот вам стол, скатерть и первое блюдо. Что вы нам дадите на второе и на десерт?