БП. Между прошлым и будущим. Книга 2 - [14]

— Ну и что? К проявлениям подобного мазохизма в Америке не привыкать, — не согласился я. — Несколько лет назад на экраны вышел фильм «Америка, Америка», в нем как раз показывалось, как Советский Союз оккупирует Америку.

— Но это — американцы сами о себе, а тут бы — русские об американцах. Словом, тогда Сталин, действительно, был шокирован этой публикацией.

— Но представьте себе, если бы произошел конфликт между Америкой и Советским Союзом — причем, внезапный (Сталин ведь проигрывал и такой вариант), — на чьей территории война бы происходила — уже не имело бы принципиальной разницы. Причем, в этом случае Советский Союз сражался бы уже не с фашистской диктатурой, а с западной демократией. Американцы же — они сражались бы с тоталитарным режимом. И с точки же зрения объективного наблюдателя, скажем так, война США против СССР была бы справедливой, пользуясь коммунистической же доктриной. Вы согласны с этим?

Мой вопрос повис в воздухе…

— Дальнейшее развитие наших отношений, — говорил Бережков, — пошло, когда Хрущев был у власти, когда пропагандировалось мирное сосуществование двух систем — капиталистической и социалистической. Мирное соревнование, может, и могло быть вариантом. Но Сталин не зря распустил Коминтерн. Коминформ же был создан, когда началась холодная война. Он распустил Коминтерн, сказав, что задачи мировой революции каждая партия решает сама. Потом он, знаете, даже терминологию изменил. Последние годы войны он не говорил «советские», он говорил русские. Мы — русские! Русские это не примут. Русские это не поймут.

— Вы полагаете, что он себя считал более русским, чем грузином?

— Ну, конечно, — он считал себя обрусевшим грузином. Он был очень ловким политиком и всегда пытался приспособиться к ситуации.

Диалог 9-й: Солнце восходит с Востока

— Валентин Михайлович, а как вы оцениваете шансы сегодняшних коммунистов? Говорят, они имеют довольно большую поддержку в народе, и народ не склонен помнить то плохое, что было при коммунистах, а помнят люди то, о чем вы говорили — бесплатная медицина, бесплатное образование, бесплатная квартира, мизерная квартплата и дешевые коммунальные услуги.

— Да, действительно, народ вспомнил то хорошее, что было при коммунистах. Я уверен, что люди, которые ходят с портретами Сталина на плакатах, не думают о том, что они действительно хотят еще одного Сталина, а думают они о своей социальной защищенности, которая пусть на низком уровне, но все-таки была. Есть, например, у меня приятель, он помощник президента Южного Тироля в Италии. Его недавно Шеварднадзе пригласил в Тбилиси, чтобы тот посоветовал ему, как решить абхазскую проблему. У них сложилась в Италии аналогичная ситуация — Южный Тироль был когда-то австрийским, в основном там немецкое население проживает. И там тоже были взрывы, террор и все прочее. Но они сумели решить эту проблему: президент Южного Тироля — итальянец, вице-президент — немец; общие на двух языках школы.

И вот он мне звонит, и я спрашиваю его: ну, как там, в Тбилиси? А он отвечает — XVIII век! Даже водопровод не работает! Так что, видите, что получилось в итоге от этого всего. Конечно, люди не думают, что нужен новый Сталин — они думают о том, чтобы иметь какую-то социальную защищенность, — повторил Бережков. — И дело не в том, что, скажем, Зюганов может победить — мне лично он не нравится, мне кажется, что все они лицемеры.

— Там еще есть альтернативная коммунистическая партия, и они Зюганова изменником считают, — заметил я.

— Да этих альтернативных партий в России, знаете, сколько? Если что-то не будет предпринято к 2000 году, я вообще не представляю, чем все это кончится.

— Что вы имеете в виду, когда говорите про 2000 год?

— Я имею в виду выборы президента. Все-таки какое-то облегчение должно наступить для избирателей.

— Вы думаете, это зависит от личности, которая придет к власти?

— Я не знаю. Мне трудно сейчас судить о России. Я там два года не был. Жена ездила прошлым летом, кое-кого встречала. Мне кажется, — опять повторил Бережков, — не в личности дело. Прежде всего, ужасно, что демократия приняла уродливые формы, способствуя обогащению небольшой группы людей и обнищанию основной массы народа. Правительство фактически потеряло контроль над страной и само зависит от банкиров.

— А вы видите кого-то, кто мог бы прийти сегодня на смену Ельцину и стать новым президентом?

— Ну, стать президентом, а дальше что? Вы ж понимаете — надо создать условия, чтобы привлечь в страну инвестиции!

— Словом, вы так и не видите никого, кто мог бы действительно стать альтернативой нынешнему президенту?

— Сейчас — не вижу. Называют Немцова, Черномырдина, но он, по-моему, очень непривлекательная личность. Он не вызывает к себе симпатии.

— А Горбачев?

— По-моему, исключено. Мне кажется, за развал сегодня в народе не столько ругают Ельцина, сколько Горбачева.

— А вы не готовы допустить, что он искренне хотел сохранить какой-то порядок в стране, улучшить то, что было — и попросту не смог удержать в руках вожжи, потерял контроль за развитием событий? Согласитесь, при нем все же идеологически ситуация была благоприятнее, чем сегодня.