Божьи люди. Мои духовные встречи. - [108]

— Нет! Этого не было.

— Ну и слава Богу, — спокойно ответил я.

Вдруг она добавила:

— Нет, нет, подождите, подождите! Припомнила: и это было!

— Ну вот и хорошо, что вспомнили.

Исповедь кончилась. Она получила разрешение. То было в четверг на Страстной неделе. Исповедь была после полудня, и причаститься она уже не могла ни в этот день, ни в Страстную пятницу, когда не полагалось служить литургии. И я дал совет исповеднице — прийти завтра на службу к плащанице, а в субботу уже причаститься. Она с миром ушла.

На другой день, после вечерни, приложившись к плащанице, она в волнении прибегает ко мне в комнату, где вчера исповедовалась, и в смятении говорит:

— А у меня опять все в душе замутилось… Опять сомнение ворвалось. Ах, это все (то есть христианское учение) так хорошо, так увлекательно. Но что, если все это лишь человеческое творчество, для самоутешения, а не реальность? Эта мысли меня все время — и за службой — мучили и мучают!

И она снова стала несчастной и разбитой.

Я позабыл сказать, что она, несмотря на молодость свою, уже была писательницей в заграничном “толстом” журнале, издававшемся в Париже. И конечно, она была очень умная девушка. Видя ее смятение, я спокойно сказал ей:

— Ну хорошо, хорошо! Всякое сомнение — особенно у интеллигентного человека нашего времени, потерявшего простоту веры, — совершенно естественно. Но сомнение еще не грех и даже не большая беда: уму человеческому не только трудно, но даже и невозможно “понять” сверхъестественное. Но на этот раз не будем уж доказывать, а будем показывать. Христианство есть факт. Вот что сейчас мы сделаем. Евангелие есть благовестив или иначе — откровение о другом мире, о новой жизни. Вот мы с вами и откроем Евангелие, где попадется, и увидим открывшуюся истину. Вот я раскрою любую страницу, и прочитаем, что будет под моим пальцем.

Она молча соглашалась.

Мне открылось Евангелие от Марка: и под пальцем, на левой стороне, несколько ниже середины левой колонки текста, такие слова:

“И девица тотчас встала и начала ходить, ибо была лет двенадцати” (Мк. 5, 42).

И прочитал их вслух.

— Ну, вот смотрите сами: девочка, дочь Иаира, начальника синагоги, после воскрешения ее Христом, “встала и начала ходить”. Ну, подумайте: зачем нужно было писателю Евангелия заносить этот факт? Не все ли равно: ходила ли, села ли или продолжала лежать?! Важно, что она воскрешена была, а прочие подробности не важны ведь. Не правда ли?

Она соглашалась.

— Но автор Евангелия, точнее, писавший со слов апостола Петра его ученик и слушатель, Марк, занес эту подробность. Почему? И почему ее нет ни у евангелиста Матфея, ни у евангелиста Луки, которые упоминают о самом чуде воскрешения девочки?

Просто ни Матфей, ни Лука не были очевидцами этого чуда, и лишь апостол Петр — один из трех апостолов, вместе с Иаковом и Иоанном, — были свидетелями чуда и всех подробностей его. И его удивило не только самое воскрешение девочки, но и то, что она “начала ходить” по комнате. Почему удивило? Понятно вполне: то девочка была мертвою, неподвижною, а то вдруг заходила: разве это одно не могло удивить? А кроме того, дети при посторонних обыкновенно стесняются двигаться, скорее они захотят спрятаться или, по крайней мере, не двигаться у всех на виду.

А почему же она задвигалась?

Евангелист Марк, точнее ап. Петр, слова которого записал Марк, сам и объясняет тут же: “Ибо — потому что — была лет двенадцати”, или, иначе сказать, была еще дитя, маленькая девочка. А дети, как известно, вообще любят двигаться. Особенно — в полном здоровье; в болезни, наоборот, лежат уныло.

И чудо здесь было двойное: девочка ожила и вполне выздоровела. А она была до этого больна. Ее отец подошел ко Христу, когда Он был у моря (Галилейского озера), упал к ногам Его и “усильно” стал просить Его, говоря: “дочь моя при смерти; приди и возложи на нее руки, чтобы она выздоровела” — значит, была больна — “и осталась жива” (ст. 22–23). И если бы она была в обмороке, а не умерла, — и если она очнулась, то все равно она не заходила бы по комнате, а продолжала бы лежать больною; здесь же она начала ходить, или вполне выздоровела.

Петр все эго видел, и ему, как простому душой рыбаку, бросилась в глаза эта подробность. Марк и занес ее в Евангелие.

Ну скажите, разве не явственно, что все это записано очевидцем или со слов очевидца?!

— Да, — с радостью подтвердила девушка.

—Ну, если так, то все несомненно: и то, что написано выше, и что — потом. Верно все Евангелие! Не правда ли?

Она спешно получила благословение и радостно убежала.

На литургии в субботу она причащалась у меня вместе с другими. После службы я пригласил ее зайти ко мне на чай. Она пришла. Но, не входя из коридорчика в мою комнату, сказала:

— Я не останусь пить чай у вас; я пришла сказать вам, что случилось со мною ныне. Когда я причастилась Святых Таин, явился мне тут же Господь Иисус Христос! Благословите!

Я благословил. И она быстро ушла. О видении я ее не успел да и не хотел расспрашивать, так как подобные события лучше таить в глубине тихой души.

С тех пор я никогда не встречал ее… Господь с нею!

В этом случае мы видим, как вера возвратилась к сомневающейся душе — через чтение одного лишь стиха Слова Божия, где было упомянуто об одном лишь маленьком, но достоверном факте. И очищенной покаянием душе, и непредубежденному чуткому уму хорошей девочки — сразу снова засияла истина.