Божество реки - [60]

Обычно отец и дочь тайно договариваются о размере подарка до церемонии бракосочетания. В нашем же случае вельможа Интеф однозначно сказал дочери, на что она может рассчитывать. Он оказал мне честь, обсудив этот вопрос со мной за день до свадьбы, прежде чем сообщить Лостре о своем решении.

— Я не хочу выглядеть мотом, но, с другой стороны, мне нельзя показывать фараону, будто я скупец, — вслух размышлял он. — Дам ей, скажем, две тысячи золотых колец и пятьдесят федданов земли, но только не на самом берегу Нила.

С моей подсказки он в конце концов решил дать ей пять тысяч золотых колец и сто федданов превосходной орошаемой земли, так как это был более подходящий подарок царской невесте. По указанию я уже написал дарственную на эти земли и отложил золото из тайного хранилища, где мой господин держал его подальше от глаз сборщиков податей.

Дело было решенное. Лостре оставалось только произнести просьбу перед женихом и гостями свадьбы. Но она стояла отрешенная, бледная и молчаливая и, казалось, ничего не видела и не слышала.

— Говори же, дитя мое. Чего ты хочешь? — Нотки отеческой любви зазвучали несколько натянуто, и вельможа Интеф подергал дочь за руку, чтобы привести ее в чувство. — Ну же, скажи отцу, что он может сделать для того, чтобы счастье этого дня стало полным.

Госпожа Лостра вздрогнула, словно пробуждаясь от ужасного сна. Она повела глазами вокруг себя, и слезы показались у нее на глазах, готовые заструиться по щекам. Открыла рот, чтобы заговорить, но вместо слов из горла послышался тонкий писк раненой птички. Она закрыла рот и помотала головой, не в силах произнести ни слова.

— Ну же, дитя, говори. — Вельможа Интеф уже с трудом сдерживался, но по-прежнему сохранял на лице выражение отеческой любви. — Назови же мой свадебный дар, и я дам его тебе, чего бы ты ни пожелала.

С усилием, которое было заметно даже мне, несмотря на расстояние, разделявшее нас, Лостра взяла себя в руки, и, когда она открыла рот, ее голос зазвенел над нашими головами, как струны лиры. В толпе не осталось ни одного человека, кто не расслышал бы каждого слова.

— В качестве свадебного дара отдай мне раба Таиту!

Вельможа Интеф отшатнулся от нее, как будто она вонзила ему в живот кинжал. В ужасе смотрел он на нее. Его рот открывался и закрывался, не произнося ни звука. Только он и я знали настоящую цену подарка, которого требовала Лостра. Даже он, со всеми его имениями и сокровищами, собранными за длинную жизнь, не мог себе позволить заплатить за бракосочетание с царем такую цену.

Он быстро пришел в себя. Выражение лица снова стало спокойным и благодушным, но губы были поджаты.

— Ты слишком скромна, милая дочь. Один-единственный раб — неподходящий подарок для невесты фараона. Такая скупость претит моей природе. Я бы предпочел, чтобы ты приняла в дар что-нибудь стоящее, скажем, две тысячи золотых колец и…

— Отец, ты всегда был слишком щедр ко мне. Но сегодня я хочу только Таиту.

Вельможа Интеф обнажил зубы в улыбке, и губы побелели от ярости и стали почти такого же цвета, как и безупречные зубы. Он смотрел на Лостру не отрываясь, и я увидел, какие мысли проносятся в его голове.

Я был самым ценным его владением. Дело не только в широте моих необычайных талантов. Моя цена не только в них. Что гораздо важнее, я знал в подробностях каждую ниточку сложнейших узоров ковра его дел. Я знал каждого осведомителя и шпиона, каждого человека, которого он когда-либо пытался подкупить, и тех, кто давал взятки ему. Я знал, какие долги не оплачены, по каким счетам следуют проценты, кому следует вернуть долг и по каким счетам ему должны.

Я знал всех его врагов, и список этот был велик. Я знал всех, кого он считал своими друзьями и союзниками. Их было намного меньше. Я знал каждый слиток золота в огромных сокровищницах и знал, кто распоряжался его деньгами, кто вел дела и защищал его интересы и как он скрыл от царя, что владел громадными имениями и чудовищными запасами драгоценных металлов и камней, пряча свои богатства в лабиринте долговых актов, актов передачи прав на собственность и долговых обязательств. Все эти сведения привели бы в восторг царских сборщиков податей и могли заставить фараона изменить мнение о великом визире.

Я сомневался в том, что вельможа Интеф может сам удержать каждую ниточку своего обширного хозяйства без моей помощи. Он не мог как следует распоряжаться своими имениями и управлять разветвленной тайной империей без меня, потому что глядел на все свысока и старался отгородиться от самых неприятных проблем. Он предпочитал, чтобы я занимался делами, за которые, если бы они всплыли, его могли привлечь к суду.

Таким образом, я знал о тысячах темных тайн, о тысячах темных дел, о казнокрадстве и вымогательстве, о грабежах, кражах, убийствах, и все эти сведения, вместе взятые, могли погубить даже такого влиятельного человека, как великий визирь.

Я был незаменим. Он не мог отпустить меня. Однако теперь перед лицом фараона и всего населения Фив он не мог отказать Лостре в ее просьбе.

Вельможа Интеф всегда полон злобы и ненависти, но сейчас я увидел в этих глазах такую ярость, что даже Сет, бог гнева, вздрогнул бы и уступил ему дорогу. Никогда в жизни не приходилось мне видеть в его глазах такую ярость, какую я увидел, когда его собственная дочь загнала его в угол.