Божество реки - [19]

— Отвечай, мой дорогой, это Крат? — Он сунул мое лицо в колени.

— Нет, мой господин, — с болью прошептал я. Без всякого удивления я увидел, что он готов к любви. Он прижал мое лицо сильнее, не выпуская волос.

— Это не Крат? — Он прикинулся озадаченным. — Если это не Крат, тогда я ума не приложу, у кого хватило наглости так оскорбить меня. Какой глупец посмел приставать к девственной дочери великого визиря Верхнего Египта?

Вдруг он резко повысил голос.

— Расфер! — Голова моя лежала у него на коленях, и сквозь слезы я увидел, как Расфер приближается к нам. В зверинце фараона на острове Элефантина у Асуана есть огромный черный медведь, который был доставлен торговым караваном с востока много лет назад. Этот злобный, покрытый шрамами зверь напоминал мне начальника охраны вельможи Интефа. Оба имели одинаковые огромные бесформенные тела и могли раздавить человека в своих лапах. Однако морда у зверя была намного приятнее, и вел он себя гораздо дружелюбнее Расфера.

Я увидел, как Расфер рысью приближается к нам с удивительной для такого грузного человека быстротой. Его огромный живот мерно раскачивался над толстыми ногами. Мне почудилось будто я перенесся в те далекие года, когда меня лишили мужского достоинства.

Все казалось настолько знакомым, словно мне опять нужно было пережить тот ужасный день. Каждая мелочь происшедшего до сих пор настолько ясно стояла в моей памяти, что я чуть не закричал. Действующие лица той давнишней трагедии были те же: вельможа Интеф, это животное, Расфер, и я. Только девушки не было.

Ее звали Алида. Ей было столько же лет, сколько и мне. Шестнадцать — нежный возраст невинности. Она была рабыней, как и я. Теперь я вспоминаю ее красавицей, но, вероятно, память обманывает меня. Если бы она действительно была красива, ее не послали бы работать на кухню — она оказалась бы в гареме какого-нибудь вельможи. Одно я помню точно: кожа ее, теплая и мягкая, напоминала полированный янтарь. Я никогда не смогу испытать что-либо подобное. В нашем несчастье мы нашли покой и глубокое умиротворение друг в друге. Я так и не узнал, кто предал нас. Обычно я не мстителен, но до сих пор мне снится иногда, как я нахожу того, кто выдал нас вельможе Интефу.

В то время я был фаворитом вельможи Интефа, его любимчиком. Когда моя неверность обнаружилась, это нанесло такой удар его самолюбию, что он был на грани безумия.

Расфер пришел за нами. Он приволок нас в покои вельможи за шиворот, как котят. Он раздел нас донага перед вельможей Интефом, который, как и сейчас, сидел, скрестив ноги на полу. Расфер связал руки и ноги Алиды грубым ремнем. Она побледнела и вся дрожала, но еще не плакала. В тот момент я любил ее и восхищался ее мужеством сильнее, чем когда бы то ни было.

Вельможа Интеф кивком подозвал меня и приказал сесть перед ним на колени. Потом взял меня за волосы и влюбленно прошептал:

— Ты любишь меня, Таита? — спросил он. И я ответил ему то ли от страха, то ли пытаясь спасти Алиду от мучений:

— Да, мой господин, я люблю вас.

— А ты еще кого-нибудь любишь, Таита? — спросил он мягким, шелковым голосом. И я — трус и предатель — сказал:

— Нет, мой господин, я люблю только вас. — И тогда Алида заплакала.

Это были самые страшные звуки, какие мне когда-либо доводилось слышать. Вельможа Интеф приказал Расферу:

— Тащи шлюху сюда. Положи ее так, чтобы они хорошо видели друг друга. Таита должен увидеть все, что ты с ней сделаешь.

Расфер, ухмыляясь, бросил девушку передо мной. Господин чуть повысил голос:

— Хорошо, Расфер, можешь начинать.

Расфер набросил петлю из плетеного ремня на лоб Алиды. Петля легла на ее волосы, подобно головной повязке женщин бедуинов. Встав позади девушки, Расфер просунул в петлю толстую дубинку из древесины оливы и повернул ее. Ремень крепко прижался к гладкой, чистой коже. Потом узелки грубого ремня впились в кожу Алиды, и лицо ее скривилось от боли.

— Помедленнее, Расфер, — попросил вельможа. — У нас еще все впереди.

Дубинка казалась детской игрушкой в огромных волосатых лапах Расфера. Он медленно и осторожно, по четверти оборота, поворачивал ее. Узелки впивались все глубже. Рот Алиды открылся, и она вдруг резко выдохнула из себя воздух. Она посерела, кожа стала цвета золы. Судорожно наполнила легкие воздухом и выдохнула его в долгом пронзительном вопле.

По-прежнему ухмыляясь, Расфер поворачивал дубинку, и цепочка кожаных узелков погружалась в лоб Алиды. Череп начал менять форму. Сначала мне показалось, что зрение сыграло со мной злую шутку от напряжения, а потом я понял: ее голова действительно сжимается и вытягивается в петле. Крики уже не прекращались, бронзовым клинком пронзая мое сердце. Казалось, это будет продолжаться вечно.

Потом череп раскололся. Я слышал, как кости его затрещали, будто раздавили орех, и ужасный вопль оборвался. Тело Алиды обмякло в руках Расфера, и сердце мое переполнилось горем и отчаянием.

После паузы, которая показалась мне вечной, вельможа поднял мою голову и посмотрел в глаза. С печалью и сожалением он сказал:

— Ее больше нет, Таита. Она была дурной девочкой и сбила тебя с пути истинного. Мы должны сделать так, чтобы это никогда больше не повторилось. Нужно защитить тебя от будущих соблазнов.