Божественный лик Византии - [226]

В частности, Феофан Византиец писал об императоре Констанции, по заблуждению поддерживавшем ариан: «Следовало назвать благочестивейшим царя, который, не совсем еще избавившись от языческих привычек, увлечен был скорее по простоте, нежели с умыслом в ересь происками ариан»[1286]. А святитель Афанасий Великий (память 15 мая) так оценивал роль этого же императора в гонениях православных епископов арианами: «Ибо написавшие с тем, чтобы концом их писания были изгнание и другие казни, могут ли быть не чужды христианам и не друзьями диаволу и его демонам, тем более, что богочестивейший Царь Констанций человеколюбив, а они против воли его разглашают (выделено мной. – А.В.), что хотят?»[1287]

Преподобный Максим Исповедник решительно отказывается обвинить в ереси императора, подвергшего его суду после Латеранского собора: «Представители Церкви побудили, а сановники (сенат) допустили. И вот эта нечисть виновных взыскивается с невинного и чистого от всякой ереси (т.е. императора. – А.В.)»[1288].

Когда к св. Максиму пришли сановники и уговаривали вступить в общение с Константинопольским престолом, в ту пору занятом монофелитами, то указали, что своим отказом святой оскорбляет василевса. На это св. Максим ответил им, что Типос и Эктесис – вероучительные акты царей, не вполне совместимые с решениями Халкидонского Собора, есть творения не императоров, а патриархов (!). По его мнению, император Констант II был так же введен патриархом в заблуждение, как и Ираклий I Великий (610—641), подписавший Эктесис, но позднее отрекшийся от него. И не исключено, что по примеру Ираклия Констант также может отказаться от данного документа[1289].

Едва ли не самой беспощадной критике как «борцы с Церковью» подверглись цари Исаврийской династии – иконоборцы Лев III Исавр (717—741) и Константин V (741—775), а также Лев V Армянин (813—820) и Феофил (829—842). Современники называли родоначальника династии «взбесившимся против правой и древней веры лютейшим зверем». Его сына Константина «леопардом, происшедшим от страшного льва» и «сущим от Дана антихристом». Льва Армянина – Саулом, а Феофила – «новым Валтасаром и отступником»[1290]. Но и здесь не лишним будет вспомнить некоторые важные обстоятельства.

Вопервых, именно Исаврам обязана Византия многочисленными победам над арабами и болгарами – традиционными врагами Империи. При этих царях государство вновь обрело порядок, укрепилась армия, а блистательные военные победы над арабами позволили вернуть многие ранее утраченные, казалось бы безвозвратно, христианские территории. Заботясь о Церкви и государстве, императорыиконоборцы провели серьезные государственные реформы и лично заботились о государственном хозяйстве[1291].

В течение буквально нескольких лет умирающая Империя вновь обрела величественные черты. Исавры явились подлинными спасителями государства, а, следовательно, и самой Церкви, которая, как показывает практика (а к VIII в. Византия уже познала горечь утраты многих территорий и унижений Церкви под иноверцами), быстро утрачивает свое положение и паству во враждебном окружении неправославной власти.

В то время имперскоправославное сознание не мыслило Империю без Церкви, и поэтому спаситель государства являлся одновременно и первым защитником Церкви. Это сегодня нормой секулярного мышления является искусственное отделение государства от Церкви. Но в древности для византийцев не существовало отдельно священства и политической власти, Церкви и государства. Все вместе для них органично являлось ЦерковьюИмперией, а различные полномочия между императором и священством представляли собой лишь различные виды власти внутри нее.

Об этом свидетельствуют уже слова св. Константина Великого на Первом Вселенском Соборе: «Бог освобождает чрез меня бесчисленное множество народов, подвергнувшихся игу сего рабства (т.е. язычества, безбожия. – А.В.), чрез меня – своего служителя, и приводит к своему вечному Свету»[1292]. В Империи безальтернативной являлась мысль, законодательно закрепленная еще св. Юстинианом Великим в 6й новелле, согласно которой под понятием «Церковь» понимается все человечество[1293]. Не случайно история Церкви есть, в сущности, история Византии.

Поэтому неправильно оценивать политическую деятельность Исавров отдельно от их церковной реформы. И в течение еще многих десятилетий, благодаря полученному при этой династии запасу прочности, Империя блистала на высоте положения при откровенно слабых преемниках родоначальников Исаврийской династии. Не случайно в народе долгое время довлел культ этих императоров. Когда уже много после их смерти болгары серьезно угрожали Империи, во время богослужения в храме святых апостолов народ сорвал с петель дверь в усыпальницу Константина V, ворвался туда и с криком: «Восстань и помоги гибнущему государству!» припал к его гробнице[1294].

Не меньшую популярность успел снискать в народе и другой императориконоборец, Лев Армянин. По словам историка, заложив военными победами успешное начало своего царствования, он принялся за государственные дела. Царь «словно оса, никогда не расстающаяся со своим жалом, сам упражнял свое воинство», во многих местах Фракии и Македонии собственными стараниями возвел новые города и объезжал земли, чтобы вселить страх и ужас во врагов. Потомуто, после его кончины, изгнанный этим же императором за почитание икон с Константинопольской кафедры патриарх св. Никифор I (806—815) сказал, что «не только злодея, но и радетеля общего блага потеряла Империя в его лице». «Весьма волновался он о чинах и должностях, – продолжает историк, – причем не только о гражданских, но и воинских. Сам он был выше сребролюбия и потому из всех предпочитал людей неподкупных и отличал всех по доблести, а не по богатству»