Божественная Комедия. Новая Жизнь - [109]

С тех пор как стал поддельщиком металла

Тот, кто умрет от шкуры кабана;[1636]

121 Там узрят, как гордыня обуяла

Шотландца с англичанином,[1637] как им

В своих границах слишком тесно стало.

124 Увидят, как верны грехам земным

Испанец и богемец,[1638] без печали

Мирящийся с бесславием своим;

127 Увидят, что заслуги засчитали

Хромцу ерусалимскому чрез I,

А через М — обратное вписали;[1639]

130 Увидят, как живет в скупой грязи

Тот, кто над жгучим островом вельможен,[1640]

Где для Анхиза был конец стези;[1641]

133 И чтобы показать, как он ничтожен,

О нем напишут с сокращеньем слов,

Где многий смысл в немного строчек вложен.

136 И обличатся в мерзости грехов

И брат, и дядя,[1642] топчущие рьяно

Честь прадедов и славу двух венцов.

139 И не украсят царственного сана

Норвежец, португалец или серб,

Завистник веницейского чекана.[1643]

142 Блаженна Венгрия, когда ущерб

Свой возместит![1644] И счастлива Наварра,

Когда горами оградит свой герб![1645]

145 Ее остерегают от удара

Стон Никосии, Фамагосты крик,

Которых лютый зверь терзает яро,

148 С другими неразлучный ни на миг».[1646]

ПЕСНЬ ДВАДЦАТАЯ

1 Как только тот, чьим блеском мир сияет,

Покинет нами зримый небосклон,

И ясный день повсюду угасает,

4 Твердь, чьи высоты озарял лишь он,

Вновь проступает в яркости мгновенной

Несчетных светов, где один зажжен.[1647]

7 Я вспомнил этот стройный чин вселенной,

Чуть символ мира и его вождей

Сомкнул, смолкая, клюв благословенный;

10 Затем что весь собор живых огней,

Лучистей вспыхнув, начал песнопенья,

Утраченные памятью моей.

13 О жар любви в улыбке озаренья,

Как ты пылал в свирельном звоне их,

Где лишь святые дышат помышленья!

16 Когда в лучах камений дорогих,

В шестое пламя[1648] вправленных глубоко,

Звук ангельского пения затих,

19 Я вдруг услышал словно шум потока,

Который, светлый, падает с высот,

Являя мощность своего истока.

22 Как звук свое обличие берет

У шейки цитры или как дыханью

Отверстье дудки звонкость придает,

25 Так, срока не давая ожиданью,

Тот шум, вздымаясь вверх, пророкотал,

Как полостью, орлиною гортанью.

28 Там в голос превратясь, он зазвучал

Из клюва, как слова, которых знойно

Желало сердце, где я их вписал.

31 «Та часть моя, что видит[1649] и спокойно

Выносит солнце у орлов земли, —

Сказал он, — взоров пристальных достойна.

34 Среди огней, что образ мой сплели,

Те, чьим сверканьем глаз мой благороден,

Всех остальных во славе превзошли.

37 Тот, посредине, что с зеницей сходен,

Святого духа некогда воспел

И нес, из веси в весь, ковчег господень.[1650]

40 Теперь он знает, сколь благой удел

Он выбрал, дух обрекши славословью,

Затем что награжден по мере дел.

43 Из тех пяти, что изогнулись бровью,

Тот, что над клювом ближе помещен,

По мертвом сыне скорбь утешил вдовью.

46 Теперь он знает, сколь велик урон —

Нейти с Христом, и негой несказанной,

И участью обратной искушен.[1651]

49 А тот, кто в этой дужке, мной названной,

Вверх по изгибу продолжает ряд,

Отсрочил смерть[1652] молитвой покаянной.

52 Теперь он знает, что навеки свят

Предвечный суд, хотя мольбы порою

Сегодняшнее завтрашним творят.

55 А тот, за ним, с законами и мною,

Стремясь к добру, хоть это к злу вело,

Стал греком, пастыря даря землею.[1653]

58 Теперь он знает, как родивший зло

Похвальным делом — принят в сонм счастливый,

Хоть дело это гибель в мир внесло.

61 Тот, дальше книзу, свет благочестивый

Гульельмом был,[1654] чей край по нем скорбит,

Скорбя, что Карл и Федериго живы.[1655]

64 Теперь он знает то, как небо чтит

Благих царей, и блеск его богатый

Об этом ярко взору говорит.

67 Кто бы поверил, дольной тьмой объятый,

Что здесь священных светов торжество

Рифей-троянец[1656] разделил как пятый?

70 Теперь он знает многое, чего

Вам не постигнуть в милости бездонной,

Неисследимой даже для него».

73 Как жаворонок, в воздух вознесенный,

Песнь пропоет и замолчит опять,

Последнею отрадой утоленный,[1657]

76 Такою мне представилась печать

Той изначальной воли, чьи веленья

Всему, что стало, повелели стать.

79 И хоть я был для моего сомненья

Лишь как стекло, прикрывшее цвета,

Оно не потерпело промедленья,

82 Но: «Как же это?» — сквозь мои уста

Толкнуло грузно всем своим напором;

И вспыхнула сверканий красота.

85 Тогда, еще светлей пылая взором,

Ответил мне благословенный стяг,

Чтоб разум мой не мучился раздором:

88 «Хоть ты уверовал, что это так,

Как я сказал, — твой ум не постигает;

И ты, поверив, не рассеял мрак.

91 Ты — словно тот, кто имя вещи знает,

Но сущности ее не разберет,

Пока другой помочь не пожелает.

94 Regnum coelorum[1658] принужденья ждет

Живой надежды и любви возжженной,

Чтобы господней воли пал оплот.

97 Она, — не как боец, бойцом сраженный, —

Сама желает быть побеждена,

И побеждает благость побежденной.

100 Тебе в брови и первая странна,

И пятая душа, и то, что в стане

Бесплотных сил горят их пламена.

103 Из тел они взошли как христиане,

Не как язычники, в пронзенье ног[1659]

Тот как в былое веря, тот — заране.

106 Одна из Ада, где замкнут порог

Раскаянью, в свой прах опять вступила;

И тем воздал живой надежде бог,

109 Живой надежде, где черпалась сила

Мольбы к творцу — воззвать ее в свой час,

Чтоб волю в ней подвигнуть можно было.

112 Тот славный дух, о ком идет рассказ,

На краткий срок в свое вернувшись тело,