Бойтесь данайцев, дары приносящих - [4]

– Совершенно справедливо замечено! – поднял указательный палец докладчик. – Что доказывают ее дальнейшие действия. В тот же день Спесивцева посетила Радия Рыжова, армейского подполковника в отставке, проживающего в дачном поселке Черенково, и провела в его доме ночь.

– Радий Рыжов? – нахмурился генерал. – Это еще кто такой? И какая между всеми ними связь?

– Как нам удалось установить, – с почти нескрываемой гордостью проговорил докладчик, – Рыжов обучался в московском авиационном институте с пятьдесят третьего по пятьдесят девятый год – в одной группе с Валерией Федоровной Кудимовой, в девичестве Старостиной.

– И впрямь – эта Спесивцева взялась ворошить прошлое, – заметил генерал.

– На следующий день, вчера, Спесивцева с утра побывала на Богословском кладбище в Москве, где, как нам удалось установить, интересовалась могилой – как вы думаете кого? – Федора Кузьмича Старостина. После чего отправилась к месту жительства Валерии Федоровны на Кутузовский проспект и начала вести за ней наружное наблюдение. Дважды при этом ей звонила, по городскому домашнему телефону и по мобильному, разговоры продолжались три и пять секунд соответственно – только успеешь «алло» сказать. Когда Кудимова вышла из дома, Спесивцева последовала вслед за ней – и оказалась в кафе «Урания».

– С чего у молодой девчонки, – вдруг воскликнул один из участников совещания, – вдруг возник такой интерес к Федору Кузьмичу Старостину, который и умер-то лет тридцать назад?!

Ему никто не ответил. Генерал почесал подбородок.

– Спесивцева… Рыжов… – сказал он. – Где-то я уже слышал, в связи с Кудимовой, эти фамилии…

– Именно! – ликующе кивнул подполковник-докладчик. – Наверняка слышали.

– Вы хотите сказать: опять всплыло то, старое дело?!

– Так точно! Прошлое – оно ведь такое: если его как следует не похоронишь, оно не отпускает.

– Красиво говорит, а? – усмехнулся генерал, апеллируя к другим участникам совещания, и все они верноподданнически засмеялись. – Все ясно, подполковник. Давай, бери за жабры эту Спесивцеву и прессуй ее хорошенько: почему конкретно она Кудимову хотела убить, а главное, как ей это удалось.

Московская область, город Королев.

Владислав Иноземцев

В институте ЦНИИМаш, бывшем НИИ‑88, ему предложили выделить машину, но он отказался. И на своей тоже к ним не порулил. Охота была по пробкам полдня торчать!

Иное дело – электричка. Поедет он в противоположном потоку направлении: утром отправится за город, в сторону Подлипок, вечером вернется в Москву. Поэтому столпотворения в вагоне не будет. Владислав Дмитриевич спокойно сядет на свободную лавку, еще раз просмотрит тезисы своего выступления. А вечером, после лекции, поглядит в окошко, поностальгирует. Сколько он уж не ездил на электричках? С тех пор как из «королевской фирмы» (как он по старинке называл свое место службы) уволился и перешел на преподавательскую работу, в столице осел. А дачи у него нет. Значит, к электропоездам не подходил лет двадцать – двадцать пять. И один Бог теперь знает, когда доведется еще поехать.

Ярославский вокзал поразил его препонами и барьерами на пути к электропоезду. Раньше секретные предприятия с таким рвением не охраняли. Даже мышь, казалось, на платформу не проскочит. Автоматы, турникеты. Охранники, как церберы, неотрывно следят за проходящими. Нет, он, конечно, не с луны свалился и знал, что на железной дороге вовсю борются с безбилетниками – но не думал, чтобы настолько вдумчиво, не на жизнь, а на смерть. В его времена, как он помнил, действовал лозунг: совесть – лучший контролер. И всерьез считалось, что тетки, которые, может, раз в месяц билетики в поездах проверяли, скоро и вовсе отомрут – за ненадобностью.

Однако вместо объявленного к восьмидесятому году коммунизма в стране к девяностому неожиданно наступил капитализм.

Его громогласными вестниками стали в том числе продавцы разнообразнейшего скарба, которые проходили вагон один за другим, во всю ивановскую рекламируя свой товар – иные даже с микрофонами: лейкопластыри! обложки на документы! экраны от солнца! наборы фломастеров! средства от запаха в дачном туалете! от комаров! пятновыводители! губки! заводные вертолеты! Сосредоточиться на работе стало совершенно невозможно, Иноземцев плюнул и решил посмотреть в окошко. Денек летний, солнечный, яркий. Листва молодая – в такую пору даже суетная Москва преображается, что говорить о пригородах!

Пролетели Маленковскую – а ведь он еще помнит живого Маленкова, и как его сняли, и как они, студенты – Вилен Кудимов, Радька Рыжов, Лерка Старостина (ставшая вскоре Кудимовой), – ходили по Москве и голосили невесть кем сочиненную песню: «Нас не купишь ни водкой, ни золотом, не страшна нам враждебная сила: Маленков, Каганович, Молотов и примкнувший к ним Шепилов». Шел пятьдесят седьмой год, всего ничего времени прошло, как умер ужасный усатый вурдалак, при котором не то что спеть или вымолвить что-нибудь запретное – подумать боялись. Но в пятьдесят седьмом легкая фронда уже не возбранялась, холодила сердце. А теперь никто и не помнит, кто такой Маленков – а ведь был премьер-министр, вальяжная, весомая фигура, не чета нынешним. Георгий Максимилианович, шутка ли! Кстати, станция Маленковская, вспомнил Владик, говорят, на самом деле не имеет к нему отношения, а не то, как попал Маленков в опалу, ее б живо переименовали.