Бойня - [39]
На контроле у нее отобрали “сникерс”. Оказывается, на приглашении было примечание мелким шрифтом: еду приносить запрещено.
Она было начала протестовать, но контролер только ухмыльнулся:
– Ну, вам-то до голодной смерти еще жить да жить.
В конце концов ее вынесло к трибунам. Она удивилась: почти всё уже занято. Внизу, у беговой дорожки, толкутся люди, пытаются высмотреть свободное место.
Сзади по-прежнему напирали. Спустилась на несколько ступенек и покосилась на арену. А где же организаторы? Бюро по трудоустройству, персональные ассистенты? Никого. Даже подиума нет. Ни одного официального лица, если не считать мускулистых парней из службы безопасности, эти – в кои-то веки! – в форме. Черные мундиры спортивного покроя, перехваченные широкими поясами с бесчисленными карманами. Бледные лица, угрожающие позы, настороженно рыскают глазами по сторонам. Должно быть, начальство накрутило. Сказали: от таких можно ждать чего угодно.
Опять кто-то толкнул. Она мысленно выругалась – куда они все торопятся? Обернулась – женщина в цветастой блузке с галстуком. Полная, упругая грудь уперлась в спину.
– Двигайтесь же, – прошипела дама. – Что вы застряли?
– А что за спешка?
– Что за спешка, – передразнила та. – Надо же занять места, пока не началось. Или так и будем торчать в проходе?
– А что должно тут происходить? Я так и не поняла.
– В программе написано. Читать надо.
– Юхан Сверд будет выступать. – Мужской голос.
Поискала глазами говорившего, но так и не нашла.
– Юхан Сверд? – Вопрос в пространство. – А что ему здесь делать?
– И я то же самое слышала, – подтвердила женщина в блузке и поправила широкий галстук.
– Слухи, – брезгливо произнес пожилой мужчина двумя рядами выше. – В программе этого нет.
Наконец Глория увидела два пустующих места, протиснулась, опустила сиденье и с облегчением села. Женщина в блузке, проигнорировав свободное место, прошла вперед и уселась перед ней.
Чтобы не сесть рядом…
Неужели и она заразилась охватившим толпу чувством взаимной неприязни?
Что это за люди? Почти демонстративно враждебны. Как там написано в программе? Повышение уровня толерантности…
Пока не повысился. Скорее, наоборот.
Она выпрямила спину и выдохнула, как учили когда-то на курсах йоги. Не открывая глаз, несколько раз повернула голову – направо, налево, направо, налево. Нарочито медленно.
– Похоже, готовитесь к тому же, что и я.
Глория открыла глаза. Рядом с ней сидел пожилой мужчина и улыбался.
– Вы, наверное, тоже слышали, что может явиться Юхан Сверд. Явится, не явится – неизвестно. На всякий случай захватил коробку с тухлыми яйцами. Мало ли что…
Она напряглась от неожиданности, потом рассмеялась.
– Хасслер, – сказал сосед с довольным видом и протянул руку. Седая, довольно длинная, но ухоженная борода. – Вальдемар Хасслер.
Она пожала руку:
– Глория.
Он задержал ее руку и посмотрел изучающе.
– Мы где-то встречались?
– Не знаю. Не думаю.
Он отпустил руку и наморщил лоб.
– Странно… почти уверен, что встречались. Я, во всяком случае, вас где-то видел.
Конечно, видел. В газете. Или на обороте обложки, где обычно помещают портрет автора. Но сейчас ей вовсе не хотелось, чтобы кто-то раскрыл ее временное инкогнито. Глория Эстер. Писатель. Приятно, когда тебя узнают, но только не сегодня. Не в этих обстоятельствах.
Она поспешила сменить тему:
– Что вы сказали насчет Сверда?
– Должно быть, слухи. Шепотки на ушко. Ш-ш-ш… Люди пытаются понять размах этой вакханалии.
Глория оценила – не каждый день в разговорах встречается слово “вакханалия”. Звучный, с металлом, гётеборгский выговор. К тому же он не так стар, как ей показалось. Плюс-минус шестьдесят.
– Могу позаимствовать половину?
Вальдемар Хасслер удивился:
– Какую половину?
– Тухлых яиц. Когда-то я была чемпионкой школы по дартсу.
Он расхохотался.
– Само собой. Мои яйца – ваши яйца.
Она улыбнулась сомнительной шутке и откинулась на стуле. Он прав. Если статс-министр появится на этом помосте, не успеет произнести даже свое традиционное “Дорогие сограждане!”, как на него посыплется град виртуальных тухлых яиц и гнилых помидоров – вряд ли кому удалось их пронести, в том числе и ее соседу. Собрание вовсе не выглядело как митинг сторонников Партии Здоровья.
Впрочем, кто знает.
Она стала разглядывать публику. Сборище людей со сломленной психикой. Тысячи шведов, тысячи миров, стократно превышающих по сложности и богатству вес их тел. Сидят с виноватым видом, гнутся под собственной тяжестью, внезапно сделавшейся проклятием. Странно, что пришло так много. Наверняка все боятся того же, что и она, – быть высмеянными и униженными.
Объяснение одно: теплится надежда на перемены.
– Не думаю. Вряд ли он приедет.
– А вы видели его хотя бы раз? Я имею в виду – живьем?
– Нет. Только в образе. Когда он старается быть таким же очаровательным, как слепленный им образ.
– Я не про это…
– Красота и Здоровье. Красота и Здоровье, Глория. Больше ничто в расчет не идет.
– Ну да, – вздохнула она. – За этим мы и пришли. За красотой и здоровьем.
– Хотят убедить нас, что мы должны больше думать о своей красоте и своем здоровье? Возможно… Но позволю себе предположить: нас собрали не для того, чтобы мы о чем-то
Максим, как и многие люди, жил обычной жизнью, не хватая звёзд с неба, но после поездки в Индию, где у него произошла довольно странная встреча с одним мудрым старцем, фундамент его привычного мировоззрения дал трещину, а позже и вовсе рассыпался в прах. Новый смысл и уже иные горизонты увлекли молодого человека к разгадке очень древней тайны жрецов… И это ещё не всё, впереди другие приключения и жизненные головоломки. С уважением, Вячеслав Корнич.
Тяга к взрослым мужчинам — это как наркотик: один раз попробуешь — и уже не в силах остановиться. Тем, для кого априори это странно, не объяснишь. И даже не пытайтесь ничего никому доказывать, все равно не выйдет. Банально, но вы найдете единомышленников лишь среди тех, кто тоже на это подсел. И вам даже не придется использовать слова типа «интерес», «надежность», «безопасность», «разносторонность», «независимость», «опыт» и так далее. Все будет ясно без слов. Вы будете искать этот яд снова и снова, будет даже такой, который вы не захотите пустить себе по вене, но который будете хранить у самого сердца и носить всегда с собой.
Мэпллэйр – тихий городок, где странности – лишь часть обыденности. Здесь шоссе поедает машины, болотные огни могут спросить, как пройти в библиотеку, а призрачные кошки гоняются за бабочками. Люди и газеты забывают то, чего забывать не стоит. Нелюди, явившиеся из ниоткуда, прячутся в толпе. А смерть непохожа на смерть. С моста в реку падает девушка. Невредимая, она возвращается домой, но отныне умирает каждый день, раз за разом, едва кто-то загадает желание. По одним с ней улицам ходит серый мальчик. Он потерял свое прошлое, и его неумолимо стирают из Мироздания.
Молодая семья, идеальный быт, идеальные отношения. Сэм – идеал мужчины и мужа. Мерри – прекрасная мать и хозяйка. И восьмимесячный малыш Конор, ангелочек. Сейчас они живут в Швеции, в доме с цветущим садом… Мерри приглашает подругу детства по имени Фрэнк погостить у них какое-то время. Постепенно Сэм начинает проявлять к ней повышенное внимание, и это пугает молодую супругу. А вот Фрэнк замечает кое-что странное в отношении Мерри к сыну… С каждым новым днем, проведенным в семье, Фрэнк убеждается, что все, что она видит – иллюзия, маски, за которыми скрываются настоящие лица: жестокие, деспотичные и кошмарные.
Кира Медведь провела два года в колонии за преступление, которого не совершала. Но сожалела девушка не о несправедливости суда, а лишь о том, что это убийство в действительности совершила не она. Кира сама должна была отомстить за себя! Но роковой выстрел сделала не она. Чудовищные воспоминания неотступно преследовали Киру. Она не представляла, как жить дальше, когда ее неожиданно выпустили на свободу. В мир, где у нее ничего не осталось.
В маленьком провинциальном городке Дерри много лет назад семерым подросткам пришлось столкнуться с кромешным ужасом – живым воплощением ада. Прошли годы… Подростки повзрослели, и ничто, казалось, не предвещало новой беды. Но кошмар прошлого вернулся, неведомая сила повлекла семерых друзей назад, в новую битву со Злом. Ибо в Дерри опять льется кровь и бесследно исчезают люди. Ибо вернулось порождение ночного кошмара, настолько невероятное, что даже не имеет имени…