Бойцы тихого фронта - [6]

Поистине вся Европа сотрясалась от революционных взрывов, самые большие оптимисты из нас уже предвидели победу коммунистических идей в мировом масштабе! Но мировая реакция, смертельно перепуганная победой большевиков и прокатившейся на Западе волной революций, организовала кровавую военную интервенцию против Советской России.

Совещание, на котором присутствовал присланный из Софии Антон Недялков, обсудило вопрос о том, где изыскивать оружие.

— В первую очередь взять на учет оружие, привезенное с фронта, — вмешался Васил Каравасилев. — Может, не все сохраняют его в должном порядке. Надо создать тайники в сухих и надежных местах. Разумеется, с созданием таких тайников можно немного повременить, но к сбору нового оружия надо приступить немедленно.

Война закончилась недавно, многие бывшие фронтовики и повстанцы, хотя и не были революционерами, хранили дома — кто пистолет, кто гранату или же пачку патронов. После восстания и бунтов в войсковых подразделениях начальство не решалось строго взыскивать и наказывать за исчезнувшее оружие.

Кое-кто из офицеров и унтер-офицеров, выйдя в запас, продавал, причем по низким ценам, свое личное оружие, которое после войны у них никто не потребовал. Его нужно было купить на партийные деньги.

Но больше всего мы рассчитывали на оружие, имевшееся в казарменных складах.

Болгария, побежденная и оккупированная войсками Антанты, была полностью разоружена — это предусматривал один из параграфов Нейисского мирного договора. Дивизии и полки, вернувшиеся в свои гарнизоны, распустили, а их оружие без особого учета свозили в военные и государственные склады.

Гражданские и военные власти еще до подписания договора тайно предприняли шаги к тому, чтобы сохранить хоть часть оружия. Прежде всего они позаботились о тайниках. Им понадобились большие, удобные, сухие помещения, где можно было спрятать не только тысячи винтовок и пистолетов, миллионы пачек патронов и гранат, но и орудия с боеприпасами.

У нас были свои люди в плевенских казармах, через них мы узнавали о всех шагах военного начальства. Если власти могли скрыть свои действия от наблюдателей Антанты, то скрыть что-либо от нас оказалось невозможно. Плевенская партийная организация через свои «глаза и уши» вела за ними круглосуточное наблюдение.

Наблюдение вели те члены нашей организации, которые участвовали в упомянутом выше закрытом совещании. Сначала мы разделились на пятерки по кварталам, причем каждая пятерка имела своего руководителя. Общим руководителем этой нашей организации стал Васил Каравасилев. (Я называю нашу организацию военной условно, так как настоящая военная организация в Плевене, как и во всей партии, была создана после провокации реакционеров 24 мая 1921 года). Одной из пятерок руководил я.

В середине мая 1919 года группа из тридцати человек отправилась в Софию. Шестеро из них являлись делегатами очередного Второго съезда партии, который вошел в историю как Первый учредительный съезд БКП (т. с). Это были Асен Халачев, Христо Градинаров, Димитр Петков, Васил Табачкин, Христо Василев и Васил Каравасилев. Делегатом по праву являлся и признанный создатель Плевенской партийной организации, член ЦК Тодор Луканов. Остальные были приглашены на правах гостей и членов вооруженной охраны съезда.

Считаю своим долгом сказать несколько слов об учредительном съезде — исключительно важном моменте в жизни партии. Это крупное событие внесло перелом и в деятельность Плевенской организации.

Как известно, в зале театра «Ренессанс» в Софии во второй половине мая 1919 года собралось 636 делегатов со всей страны. Плевенская организация считалась одной из самых массовых. В ней числилось 6 городских (Плевен, Ловеч, Троян, Севлиево, Свиштов и Никопол) и десятки сельских партийных организаций.

На некоторых заседаниях (в свободные от дежурства часы) я сидел рядом с Василом Каравасилевым и делился с ним мыслями по поводу докладов и высказываний. Мы обсуждали основные положения отчета Центрального Комитета, с которым выступал Димитр Благоев, обменивались мнениями по поводу обширного, прекрасно аргументированного доклада Васила Коларова о внутреннем и международном положении, комментировали принципиальные установки доклада о новых задачах, новой программе и организационных принципах партии, изложенных Христо Кабакчиевым… Мы сознавали, что своими решениями Первый съезд подводил итоги, закладывал начало нового этапа в деятельности партии. Выступление и отчет Благоева были встречены бурными, долго не смолкавшими овациями. Особое воодушевление вызвали слова, которыми он обосновал необходимость переименования партии: «Имя социал-демократической партии скомпрометировано предательством Второго Интернационала, — громко сказал Благоев (цитирую по памяти) и пророчески продолжал: — Наша партия будет называться Коммунистической, поскольку ее целью является создание бесклассового коммунистического общества. Воспринимая опыт большевиков, наша партия обязательно реализует эту высшую цель в ближайшем или более далеком будущем!»

Потом съезд принял программную декларацию партии, в которую вошли принципиально новые положения: насильственное свержение буржуазии и капитализма путем вооруженного восстания; установление советской власти как формы диктатуры пролетариата и объявление нашей партии неделимой частью Третьего Коммунистического Интернационала. В конце работы съезд одобрил решения Первого конгресса Коминтерна. Этим партия положила начало своей большевизации.