Боярские дворы - [38]
Само собой разумеется, необычного встречалось множество. Часто ли увидишь страну, где на торжищах продаются готовые рубленые дома, а по желанию — и отдельные горницы. Надо привыкнуть к зимней езде, лежа в санях, под полостью из подбитой мехом кожи. Для езды здесь нанимаются ямщики с лошадьми, сани же каждый путешественник должен иметь свои. Народ обязательно два раза в день ест капусту, во множестве потребляет огурцы, хрен и особенно чеснок, а москвичи за последнее время пристрастились к салату и сельдерею. Подмосковные леса славятся ягодой костяникой — следует рисунок в натуральную величину, — которую едят с медом, с сахаром, а то и в специальном питье. Как не отметить вкуса знаменитых московских дынь весом до полупуда и «наливных» яблок, таких прозрачных, что на свет можно разглядеть семечки. Зато здесь мало садов на европейский образец, и «для русских нет большего удовольствия, как подарить им пук цветов, который они с наслаждением несут домой».
Измайлово. XIX в.
В Немецкой слободе Корнелис де Брюин знакомится с Петром I и долго беседует с ним по-голландски, а потом по-итальянски с русскими придворными из его окружения. Среди расспросов о Египте и долине Нила заходит разговор о живописи, и Петр тут же находит работу для художника — портреты трех своих племянниц, дочерей покойного Иоанна Алексеевича. Меншиков отвозит де Брюина в их обычную резиденцию Измайлово и церемонно представляет матери, вдовой царице Прасковье Федоровне. Приветливый прием, свободное обхождение, три девочки — царевны, часами позирующие в открытых «немецких» платьях, и первый отзыв о Прасковье Иоанновне: «Красивая смуглянка, младшая отличалась особенной природной живостью, а все три вообще обходительностью очаровательной».
Рутина обычных представлений! Где там спорить с одним, когда его не отделить от других в общем сплетении таких же устоявшихся во времени концепций. Семья Иоанна Алексеевича как противовес второй семье и настроениям самого Петра I, родовое гнездо Романовых Измайлово как противовес рожденному духом реформ соседнему Преображенскому — наглядные примеры того, как нелегко давались реформы, как противостояла им Россия и как противоречили они ее исконному укладу. Такая трактовка позволяла одним историкам усилить значение Петра, другим подчеркнуть насильственный характер его преобразований. Возрожденная Россия и погубленная в своей самобытности Россия одинаково предполагали борьбу, в том числе и внутри царского двора, в непосредственном окружении Петра. И отрицательную роль так удобно было передать царице Прасковье Федоровне с ее тремя дочерьми. Тем, кто не представлял себе будущего правления средней из них, Анны Иоанновны!
…Разбежавшиеся пустырем, затоптанные пылью стежки. Приземистые ворота в три пролета под шатром невысокой колокольни. Грузные купола над казарменными рядами окон. Густой перелесок за бренчащей линией трамвая. И наступление домов — новых, многоэтажных, почти призрачных в своей одинаковости, со всех сторон, с каждым годом, все ближе, все теснее. Измайлово сегодня… А тогда — тремя столетиями раньше?
Жить по Домострою (как иначе определялся даже быт дома Кабановых у Островского!), бороться с Домостроем (не в этом ли причина гибели Катерины Кабановой в той же «Грозе»?). Но кто и когда задумался по-настоящему над тем, что Домострой это еще и черта под опытом многих поколений — в повседневной жизни, в ведении хозяйства, в экономике. И не только под опытом, но и под опытами. Одно поколение не просто повторяло другое — ведь надо же придумать исконный, якобы русский принцип делать все, «как делали отцы и деды»! Убежденность в правомерности и необходимости эксперимента — разве найдешь ей лучшие доказательства, чем факт существования Измайлова?
Вотчина, сохранившая до наших дней имя своих владельцев в XIV веке — Измайловых, долгое время ничем не выделялась среди других подмосковных. Потомки переселившегося в том же столетии в Рязань черниговского воеводы Ивана Ивановича Шаина, они приняли фамилию по имени его внука — Измаила и были деятельными служилыми дворянами. В середине XVI века Измайлово оказалось в руках другого перешедшего на русские земли рода — из Литвы, или «из Прусс», — будущих Романовых. Будущих, потому что прямые потомки Камбила-Гланда Дивоновича, в крещении Ивана, сначала прозывались Кобылиными, затем Кошкиными. Ветвь, которая вела к Романовым, стала называться Кошкиными-Захарьевыми.
Первая супруга Ивана Грозного, царица Анастасия Романовна, имела брата Никиту Романовича, способного военачальника, отличившегося в шведском и литовском походах, и государственного деятеля, получившего возможность после смерти Грозного принять участие в руководстве делами Московского государства. Его многочисленным сыновьям, в том числе Федору — будущему патриарху Филарету, пришлось испытать на себе жестокость опасавшегося Романовых Бориса Годунова. Александр Никитич был сослан в Усолье-Луду и там удавлен. Михаил Никитич погиб от голода в ссылке в Ныробе. Сосланный сначала в Яренск, а затем в Пелым Василий Никитич умер прикованным к стене. Федор-Филарет поплатился ссылкой и насильственным постригом. И только Иван Никитич, по прозвищу Каша, вышел невредимым из ссылки в Пелым. При Лжедмитрии I он получает сан боярина, как Федор-Филарет — патриарха, успешно выступает против войск Тушинского вора и в правление племянника, царя Михаила Федоровича, становится одним из руководителей внешней политики России.
