Бой бес правил - [20]

— Ух! — выдыхал белое паровое облачко рыцарь при каждом новом замахе меча. — Ух! Ух!

Он, в тяжелых своих доспехах, сражался по пояс в снегу, и только это обстоятельство, надо думать, мешало ему развернуться как следует и в несколько ударов вышибить из нечистой силы нечистый дух.

Лешие и домовые, словно мячики, резво прыгали по насту вокруг своего противника.

Бух! — била дубина по мечу.

Клац! — бил меч по дубине.

— Это что еще такое? — прохрипел Карась, протирая глаза.

— Вон те зеленые — лешие, — пояснил я. — А вот те двое, маленькие, лохматые и поганенькие, —домовые.

— А этот товарищ с саблей кто? — спросил Огоньков.

Я пожал плечами.

— Хрен с горы, — исчерпывающе ответил Карась. — Но дерется хорошо. Только что же это получается — пятеро на одного? Непорядок. Вмешаться надо бы. Сейчас я ремень свой флотский сниму да пряжкой как закатаю вон тому лохматому по черепу!

— Я с вами не согласен, товарищ матрос Карась, — неожиданно проговорил Огоньков. — Если этот с саблей — всамделишный рыцарь, тогда я решительно запрещаю вам за него вступаться.

— Почему?

— Что значит — почему? Какая поразительная политическая безграмотность! Рыцарь — представитель феодального общества, угнетатель крестьянства и верный пес трона! Проклятый! Еще хуже буржуазных молодчиков! Правильно его лешие мутузят! Я — за угнетаемый лесной люмпен-пролетариат!

— Так пятеро же на одного! — воскликнул Карась под очередной «клац-бух». — Нет, братишки, не держите меня, я сейчас этим люмпенам такого леща дам…

— Не сметь! — заголосил товарищ комиссар так громко, что удивительно было, как его не услышали дерущиеся… впрочем, им не до того было. — Не сметь!

Политическая ошибка! Вопиющая бессознательность! Трибунал!

— Да тихо вы! — прикрикнул я.

Они замолчали, вопросительно посмотрели на меня.

— Не ссорьтесь, девочки, — примирительно проговорил я. — Из-за чего шум-то? Ну драка… Мало ли драк. Не хватало нам только между собою раздора. Сейчас я по-быстрому сотворю заклинание… и эти драчуны разбегутся в разные стороны, друг о друге позабыв навсегда. Идет?

Карась пожал плечами. А Огоньков проворчал:

— Революционер должен всюду твердую линию проводить. Никаких компромиссов. И почему это вы, товарищ бес комиссар Адольф, пытаетесь отмежеваться от своих… как бы родственников? Если не ошибаюсь, нечистая сила вам роднёй приходится.

— Лешие и домовые мне не родственники, — обиделся я. — А так — мелкая шушера. Какой же нормальный бес будет дружбу водить с этими поганцами? Их так и называют — малые Темные народы… И рыцарей я, честно говоря, недолюбливаю. Особенно паладинов. Сколько я от них в свое время зла натерпелся! Итак, ладно — сейчас я кое-что пошепчу, и все уладится. Тихо! Дайте мне сосредоточиться!

Матрос и комиссар притихли.

А славно у меня получилось! Да никак иначе и не могло получиться — у кого же, как не у меня, товарищ художник Босх учился изображать страшилищ? Когда я закончил пассы, дошептал заклинание и прихлопнул в ладоши, над полянкой, ознаменовав свое появление желтым облачком вонючего серного выхлопа, нарисовалась отвратительнейшая из отвратительнейших харь. Черный лоб, покрытый наростами и язвами, волосы пиявками извиваются в разные стороны (истинно непокорные пряди), раздавленной сливой — нос, выпученные глаза мерзко оранжевого цвета, а уж рот… Тут я, кажется, перестарался. Рот — это ведь начало пищеварительного тракта, так? А у меня вместо рта получилось то, чем пищеварительный тракт обычно заканчивается. И звуки, издаваемые харей посредством этого самого «рта», были соответствующие.

Но так или иначе, эффекта я добился поразительного. Комиссар Огоньков, вздрогнул, поморщился и прошептал:

— Ни дать ни взять оскал империализма.

А Карась, до глубины своей флотской души пораженный увиденным, даже поднял руку для крестного знамения, но, оглянувшись на меня, вовремя опомнился.

Домовые с визгом рванули в разные стороны. Лешие, чьи морды, кстати говоря, были ненамного симпатичнее сотворенной мною призрачной хари, побросали дубины и, подвывая от страха, кинулись прочь.

— А этот феодальный пережиток… — начал было товарищ Огоньков. Но я и без него видел. Феодальный пережиток, оказавшись в одиночестве, еще минуту по инерции вращал мечом, потом все-таки догадался поднять забрало и оглядеться. Убедившись в том, что враг ударился в позорное бегство, он отнес это целиком на свой счет и, утомленно опершись о меч, горделиво вскинул голову.

Встретившись глазами с оранжевыми гляделками наколдованного мною страшилища, рыцарь изумленно крякнул.

— Сейчас, — захихикал Огоньков, — загремит латами по всему лесу, бессовестный наймит королевского трона.

Но рыцарь и не подумал греметь латами. Он вскинул меч, издав гортанный воинственный вопль, и атаковал мерзкую харю. Широкое обоюдоострое лезвие, вместо того чтобы, как я ожидал, пролететь насквозь, рассекло харю пополам. Обе половинки задрожали и мгновенно истаяли.

— Вот молодец! — пробормотал Карась и неожиданно сорвался с места. — Вот молодец, братишка! — заорал он, выбегая на полянку. — Я отвечаю: хороший ты мужик! А не пережиток, как некоторые тут насвистели! Я все видел, как ты их: ух-ух, клац-бух! Здорово, шпангоут в глотку до самых потрохов!