Боваллет, или Влюбленный корсар - [13]

Поскольку гордость запрещала девушке обращать на него внимание, она находила некоторое утешение, беседуя о Боваллете с его лейтенантом. Дэнджерфилд охотно говорил на эту тему и был шокирован, узнав, какое ужасное впечатление сложилось у нее о его кумире. Он был согласен с тем, что сэр Николас был слишком неистов и беззаботен, чтобы сразу понравиться даме, но когда Доминика начала изливать перед ним все свое презрение к Боваллету, юноша был вынужден протестовать. Казалось, она только этого и ожидала.

— Я прекрасно могу себе представить, что Англия воспитывает только таких пустозвонов, задир и хвастунов, сеньор, — сказала она высокомерно.

— Задира и хвастун? — откликнулся Дэнджерфилд. — Сэр Николас? Нет, вы не должны так говорить на борту его корабля, сеньора.

— О, я ничуть не боюсь! — воскликнула Доминика.

— Вы и не должны бояться, сеньора. Но вы говорите с лейтенантом сэра Николаса. Возможно, те, кто служит под его началом, знают его лучше, чем вы!

Эти слова заставили леди широко раскрыть глаза.

— Что же, вы все околдованы? Вас так очаровал этот человек?

Лейтенант улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.

— Многие из нас любят его, сеньора. Он настоящий… мужчина, если только вы меня понимаете…

— Настоящий хвастун! — поправила она, скривив губы.

— Нет, сеньора, вы не правы. Я допускаю, что вам не по душе его манеры. Но я еще ни разу не видел, чтобы он не сдержал своего обещания. Если бы вы узнали его получше…

— О, пощадите меня, сеньор! Я не желаю знакомиться с этим разбойником получше!

— Возможно, его поступки кажутся вам слишком стремительными: он всегда идет к намеченной цели прямым путем. Чтобы понравиться даме, он не прибегает ни к каким тонкостям.

Она ухватилась за эти слова и задала вопрос, который уже давно искала способ задать.

— Как я понимаю, ваши английские леди думают так же, как и я, сеньор?

— Нет, думаю, он им очень нравится, — ответил Дэнджерфилд, слегка улыбаясь. — Пожалуй, даже слишком, чтобы это могло понравиться ему.

Доминика заметила улыбку.

— Не сомневаюсь, он изрядный повеса! Дэнджерфилд покачал головой.

— Нет, хотя он и очень легкомысленный человек, но он никогда не обидит женщину. Доминика подумала над этим минутку. Дэнджерфилд прилежно продолжал: — Вы не должны думать, что он плохого мнения о женщинах, сеньора. Сказать по правде, мне кажется, он очень мягок в обращении со слабым полом.

— Мягок! — воскликнула леди. — Могу себе представить! Мне кажется, это грубый, неотесанный человек. Неистовый, резкий!

— Вы не должны бояться его, сеньора, — серьезно ответил Дэнджерфилд. — Клянусь честью, он никогда не причинит вреда тому, кто слабее.

Доминика была оскорблена.

— Бояться его? Сеньор, да будет вам известно, я не боюсь ни его, ни кого бы то ни было! — яростно заявила она.

— Храбрая девочка! — раздался сзади одобрительный возглас.

Доминика вздрогнула и, обернувшись, увидела Боваллета, который стоял небрежно, прислонившись к фальшборту. Он дружелюбно протянул руку.

— Раз уж вы ничего не боитесь, то подойдите поговорить с неотесанным и грубым человеком!

Дэнджерфилд поклонился и быстро отступил, предательски оставив даму в одиночестве. Она топнула маленькой ножкой.

— Я абсолютно не желаю разговаривать с вами, сеньор.

— Я не сеньор, дитя мое.

— Это верно, сэр Николас.

— Подойдите же! — настаивал он, требовательно глядя на нее. — Я смиренно молю вас!

— Благодарю, но мне хорошо и тут, — ответила Доминика и пожала плечом.

— Гора не желает идти. Ну что ж, вот вам и результат. — В два прыжка он оказался рядом с ней, и она инстинктивно отступила, почувствовал приятный испуг. Он нахмурился и опустил руки ей на плечи. — Почему вы отступаете? Думаете, я и в самом деле обижу вас?

— Нет… то есть… я совсем не знаю, сеньор, да мне и дела нет…

— Смелые слова, но все же вы отступаете. Неужели вы так мало знаете меня? Обещаю, что у вас будет случай узнать меня лучше.

— Мне больно! Отпустите меня!

Он слегка оттолкнул девушку от себя и с удивлением посмотрел на нее.

— Отчего же вам больно? Оттого, что я держу вас так?

— Ваши пальцы врезаются мне в тело до самых костей! — пожаловалась Доминика сердито.

Он улыбнулся.

— Вовсе нет, любимая, и ты сама это знаешь.

— Отпустите меня!

— Но если я это сделаю, вы сразу убежите! — заметил он.

— Мне непонятно, как вам может нравиться разговор с кем-то, кто… кто вас ненавидит!

— Не знаю… Мне кажется, ты не ненавидишь меня!

— Ненавижу! Ненавижу!

— Клянусь смертью Господней, тогда зачем же ты мучаешь бедного Диккона? Не для того ли, чтобы подразнить меня?

Это было уже слишком, и она резко ударила его прямо по улыбающимся губам. Тут же ее сердце куда-то сорвалось, ее охватило моментальное раскаяние, а Николас быстро нагнулся, поймал ее руки и отвел их ей за спину. Доминика подняла полуиспуганные, полувызывающие глаза и увидела, что он опять смеется.

— Как по-вашему, чего вы теперь заслуживаете? — спросил Боваллет.

В ответ она прибегла к самому сильному своему оружию и разрыдалась. Он тут же отпустил ее.

— Милая моя, любимая, — покаянно произнес Боваллет. — Не надо плакать! Неужели я такой страшный людоед? Я только дразнил тебя, дитя. Посмотри на меня. Нет, улыбнись! Видишь, я целую край твоего платья. Только не плачь!