Боткин - [48]

И снова в газетах появляются статьи с различными толкованиями случая с Наумом Прокофьевым.

Боткина обвиняют в том, что он якобы играет на бирже и «выдумал» чуму в Петербурге в корыстных целях, и в том. что он раздул случай с Наумом Прокофьевым, чтобы добиться улучшения санитарных условий в России, и даже в том, что его целью было ослабление правительства.

Под видом обозрения иностранной прессы подносилось такое сообщение:

«…считают, что здесь происходит таинственная закулисная игра. По достоверным источникам из Петербурга сообщают, что там подозревают „нигилистические“ происки… что в числе ассистентов Боткина имеется двое состоявших вожаками нигилистов, что достоверно то, что между революционерами замечена невероятная дерзость… Другие сообщения Боткина представляют жертвой правительства, мучеником за свои убеждения, говорят, что это политические махинации против Боткина со стороны правительства: Боткин, мол, выразился неопределенно, но враги, т. е. полиция, постоянно окружающая его своими агентами, поспешила опубликовать, что в клинике чумной, чтоб вызвать раздражение против Боткина, а затем организовала комиссию, осмелившуюся заявить, что у Прокофьева сифилис. Члены комиссии состоят на службе и потому подтвердили, Зденкауэр — враг Боткина, так как он заменил его в качестве лейб-медика, чтобы подкопаться под Боткина, правительство выставляет его сообщником нигилистов, выдумавших чуму, чтобы вызвать смуту».

Это уже прямой политический донос.

Инцидент с Наумом Прокофьевым, может быть, не заслуживал бы такого подробного освещения, если бы он ярко не характеризовал те условия, в которых приходилось жить и работать Сергею Петровичу Боткину.

Можно ли все-таки предположить, что в диагнозе Боткина была допущена ошибка? К такому мнению склонялись многие современники, и даже друг его Белоголовый спрашивает в своих воспоминаниях: «Прав он был или не прав?»

Прежде всего следует отмести вопрос о возможности заболевания Наума Прокофьева сифилисом. Здесь, из выступлений современников, достаточно ясна подтасовка данных и предвзятость диагноза противников Боткина. Может быть, как утверждал Боткин в случае с Наумом Прокофьевым, действительно налицо были симптомы легкой формы чумы, появляющиеся как предвестник эпидемии. Возможно, как полагают некоторые медицинские авторитеты, имело место заболевание туляремией, которая в то время не была известна медикам. Сам Боткин, по свидетельству Белоголового, «…до конца жизни… сохранил убеждение, что все тогдашние нападки были несправедливы, что диагностика его была верна…».

Глава XIV Думский гласный

«Не будет гражданин достойный

К отчизне холоден душой».

Н. А. Некрасов

1 марта 1881 года Боткина срочно вызвали в Зимний. Надолго запомнились Сергею Петровичу спущенный штандарт, безмолвие дворцовых переходов, «перевернутые» от ужаса лица придворных, В покоях императора лейб-медик увидел наследника, цесаревича, которому «волей божией» предстояло теперь неожиданно стать императором «всея России» Александром III. «Волю божию» в данном случае выполнила «Народная воля». Рука народовольцев ощущалась с некоторых пор где-то рядом с царским троном. В 1880 году произошел взрыв в Зимнем. Лейб-медик тоже был тогда вызван во дворец. Царь остался жив, но у придворных были такие же испуганные лица.

Впрочем, это было уже не первое предупреждение. В 1866 году выстрел Каракозова в Александра II прогремел как грозное напоминание о том, что, кроме божьей и царской, существует воля народа.

Во дворце готовились к похоронам Александра II и к венчанию на царство Александра III.

Через 11 дней после смерти царя состоялось заседание Общества русских врачей. Сергей Петрович, как председатель этого общества, делал сообщение о смерти Александра II. Он обмолвился; «Мне пришлось иметь счастье быть при последних минутах покойного государя, — но, спохватившись, угрюмо поправился: — Здесь неуместно слово „счастье“, лучше сказать „несчастье“».

Так до конца своей речи он и не сумел найти ни слов, выражающих скорбь по утрате «любимого» монарха, ни слов гнева по отношению к тем, кто совершил это убийство, ни верноподданнических чувств к Александру III. Речь его была сжатой, сухой.

Совершенно иначе говорил он на этом же заседании об умершем враче К. Ф. Кеслере. Вспоминая большого общественного деятеля в области медицины, Сергей Петрович нашел и сердечные слова искренней симпатии и слова сожаления.

Работая в терапевтической клинике академии, создав при ней амбулаторию, создав Георгиевскую общину с амбулаторией и больницей, Боткин все же не был удовлетворен медицинским обслуживанием жителей столицы. Как и прежде, медицинской помощью могли пользоваться только люди состоятельные, а не имущие погибали даже от таких болезней, лечение которых вполне доступно медицине. Городу нужна была больница для бедных. Создание новой бесплатной больницы, в которой бы и лечение и содержание больных стояли на уровне требований медицины, стало главным практическим делом Общества русских врачей после избрания Боткина его председателем. Он предложил содержать больницу на средства самих врачей, членов общества. Бесплатные больницы, правда, в городе были. Они содержались на средства благотворителей. Но в них процветали равнодушие и казенщина. Во главе этих ведомственных учреждений обычно стояли врачи, устраивавшиеся по протекции и смотревшие на свою должность исключительно как на источник дополнительного дохода. Они передоверяли лечение больных невежественным фельдшерам, а те, В свою очередь, уход и надзор за больными возлагали на грубых санитаров.