Боснийский дневник - [5]

По возвращении в казарму из отряда был отчислен Михаил. Отчисление сопровождалось угрозами последнего "разобраться с нами", что вызывало лишь усмешки — Миша наглядно доказал свою "храбрость", пьянствуя по тылам. В тот же день (21 декабря) отряд пополнился четырьмя новыми людьми. Эдуард С. четыре года воевал в Афганистане, имел боевой орден и несколько медалей. Дослужился до звания майора и должности начальника артиллерийской разведки десантной дивизии. Отмечу, что Эдик не раз наглядно демонстрировал свою выдержку и высокий воинский профессионализм. Василий А. служил лейтенантом милиции в Петербурге. Спокойный "как слон", он позже завоевал большой авторитет как корректировщик нашей батареи.

Игорь А. ("Хозяин"), типичный, на мой взгляд, наёмник, приехал воевать по "привычке". Он успел побывать в Приднестровье и Карабахе. Храбрый и профессиональный солдат, он обладал одним недостатком, разом перечеркивавшим его достоинства, — пил запоями, в пьяном состоянии становился совершенно неконтролируемым.

Последний из новоприбывших, Александр Р. ("Птица-говорун") отличался хитростью, подлостью и длинным языком, "блистая" этими "качествами" ещё в Приднестровье. Пополненный отряд получил от сербов броневик. Уважение к нам, кстати, всегда возрастало по мере увеличения нашей численности, хотя, надо сказать, Ас к тому времени уже обладал в городе легендарной известностью. 23 декабря отряд вместе с четой Бобана прочёсывал район сёл Закрсница, Туста-Мед, Церны Врх. Мусульмане оставили свои позиции, и ушли из этих сёл — никого обнаружить в них нам не удалось. 24-го началась крупная (для наших масштабов) операция. Сербы решили взять большое село Джанкичи, расположенное примерно в семи километрах к западу от Вышеграда. По их сведениям, в селе стоял значительный гарнизон, а подходы к нему были заминированы.

Всего для атаки было выделено около восьмидесяти бойцов (в том числе 12 русских), при поддержке вооруженного двумя безоткатными пушками гусеничного бронетранспортёра, броневика и трёх минометов (2 — 120 мм, 1-82 мм). Выступили в 8 часов утра. В густом тумане долго шли по заснеженной горной дороге, серпантином взбиравшейся в гору. Впереди шли разведчики с миноискателем, русские и двое командиров — Бобан и капитан Перицо Маркович — начальник разведки бригады. К 11 часам колонна вышла на небольшое плато Добро Поле. Туман стал почти непроницаемым — на 10 метров уже нельзя было различить фигуру человека. Подошедшие сербы показали на карте гору Заглавак (высота 1366) и сообщили, что нам ставится задача занять эту высоту и прикрывать выдвинутую на нее технику, а сербы тем временем должны через г. Столац атаковать Джанкичи в лоб. Убеждая нас, что у нас "самая легкая задача" сербские командиры проявляли показавшуюся нам подозрительной живость. Чтобы развеять наши сомнения, они сказали, что сегодня на Заглавке побывала их разведка, и что мусульман там нет. Последнее показалось убедительным. Оставив двух человек для связи и взяв сербов-проводников, Ас приказал двигаться к Заглавку.

Утопая по колено в снегу, в густом тумане, мы минут двадцать осторожно продвигались по довольно ровному полю. Казалось, всё в порядке. Мы уже начали подъем, когда раздалась пулеметная очередь, и над нами засвистели пули. Отряд рассыпался: кто-то залёг за кучами камней (видимо, обозначавших границы частных участков земли), кто-то просто вдавился в снег. Стрельба продолжалась, хотя стрелявшие явно нас не видели — туман стал ещё гуще. Бойцы спешно изготовлялись к бою — передергивали затворы автоматов, готовили тромблоны. Ас принял решение идти вперёд, но, когда он сказал об этом сербам, те возмущенно закивали головами и заявили, что "туда не можно, тамо пуцают!" Махнув на них рукой, Ас приказал развернуться в две "цепи" (по пять человек) и перебежками продвигаться вперед. Сербы так и остались лежать в снегу. Медленно, с трудом перебегая по глубокому снегу, мы продвигались вверх. Стрельба то прекращалась, то начиналась снова — пули свистели то выше, то ниже. Мы не отвечали. Шли молча. Туман уже стал редеть, когда мы, обойдя высоту левее, вышли к ее длинному узкому гребню, поросшему густыми кустами горного дуба. И тут туман резко упал — над нами было голубое небо с ярким солнцем. С матерками, громкими криками, но не стреляя, русские полезли на гребень. Там — никого. Ас поднялся на пригорок, и тут же вокруг него запрыгали фонтанчики пулеметных очередей. Мы ответили тромблонами, и пулемет замолчал. Заглавок был взят. Мы осторожно осматривали неровный, покрытый скалами и изрытый впадинами гребень. Везде были долговременные, с каменными брустверами окопы, огневые точки. На снегу — россыпь свежих гильз, догорают костры — вокруг них ящики, пеньки для сидения. Четыре, пять, шесть… И ещё больше — следов, убегавших по снегу.

Под нами расстилалось, постепенно отступая, море тумана. Вот обнажились склоны: тот, по которому мы шли, и тот, что лежал с другой стороны. На первом ярко чернели в белом снегу фигуры обоих наших "водичей" (стреляй — не хочу), на другом — фигуры удалявшихся мусульман. Они уже вышли за пределы нашего огня, но уходили поспешно — 12 человек… Если бы мы остались с сербами, — вряд ли кто-нибудь из нас ушёл от этих стрелков. Стало предельно ясно: если сербы и не сочинили свою разведку как таковую, то уж здесь-то разведчиков не было со времен прошлой войны. Тем не менее, высота была в наших руках. Мы расположились вдоль гребня и стали ждать, когда подойдут броневики. Ждали три с половиной часа, время от времени обстреливая тромблонами лесок на склоне, куда скрылись бежавшие мусульмане. Техника так и не подошла — у гусеничного броневика заклинило управление и другой "бов" на буксире потащил его назад. Сербская пехота после пятиминутной перестрелки также торопливо отошла. Мы долго ждали поддержки, прислушиваясь к шелесту тяжёлых мин, пролетавших над нашей головой, пока не получили, наконец, приказ на отход. На обратном пути колонну обстреляли, но, к счастью, неточно.