Босиком в голове - [39]

Он рухнул вперед, едва не треснувшись головой о грязный бордюр, на котором сидел Яан Конинкриик. Анджелин взвизгнула и бросилась к нему. Полицейские в форме, толпа слушателей, бурный рост энтропии. День получил еще большее ускорение. И тут Конинкриика осенило. Он подлетел к стоявшим неподалеку полицейским и шепотом приказал:

— Пророка в мою машину! Мы отвезем его в управление!

Он сидел на жесткой выкрашенной в белый цвет койке в серой душной комнате, тыкая вилкой в белую тарелку, по которой катались горошины. Рядом сидела Анджелин. Яан Конинкриик стоял рядом, всем своим видом выражая чрезвычайное уважение к гостю.

— Еще одно чудо? Это одна большая паутина, как вы этого не видите… Я двигаюсь по ней и только. Но с вашей супругой я все-таки повидаюсь, мне об этом говорят образы, приходящие на ум, — надеюсь, вы понимаете, о чем я? При этом мы приближаемся к Брюсселю, твердокаменному отпрыску Земли… Ее варианты в каком-то смысле стоят Бертоновских. У меня есть чувство, что я ей действительно нужен. Не знаю, как это можно назвать, но помочь я ей все-таки смогу.

Ухмыльнулся и, отхлебнув из пластикового стакана воды, прочел на его донце: «Дураплекс». Франция.

— Он обладает уникальным даром — людям достаточно его увидеть, и им тут же становится легче. При этом сам он здесь ни при чем, это происходит помимо него, — сказала Анджелин, покраснев.

— Мне кажется, сэр, что у нее шизофрения. Когда бы я ни пришел домой, я слышу, как в туалете спускают воду.

— Все мы таковы, дружище, — здоровых людей в мире практически не осталось. Желание жить не так, как мы жили прежде и живем сейчас, не могло не привести к тому, что мозги наши перестали справляться с поступающими в них данными. Скоро в мире останутся только те люди, которые умеют жить всеми своими жизнями разом. В принципе к этому готовы все, так сказать, пешеходы. Взять хотя бы вас. Неужели на своих ментальных трассах вы ни о чем не мечтали, неужели все ваши желания всегда исполнялись? Конинкриик слегка порозовел. Все радости и все печали его теперь были связаны только с нею — с ее голубыми глазами, с ее тонкими запястьями… Маастрихт. Девушка моей мечты.

— Все бывает, сэр. Такое порой в голову приходит, что даже как-то не по себе становится. Я отвезу вас к себе домой. В том, что она дома, я нисколько не сомневаюсь.

Девица по имени Анджелин поехала вместе с ними. Выходит, он не только внутренней жизнью живет. Странное дело — и как это он может чувствовать то, что происходит в ней? Может быть, он и на самом деле мессия? Тогда зачем он всюду говорит, что он мессия только наполовину? Что все это должно означать? Впрочем, здесь тебе не какая-нибудь страна Левант — здесь Европа. Цивилизация, культура и все такое прочее. До дома отсюда не больше километра — и моргнуть не успеешь, как там окажемся.

Он затряс головой, пытаясь сообразить, где он находится и что с ним происходит. Узкая дверь склепа. Знаком показал им, что вначале он пойдет туда один. Сам.

— Делайте, как знаете. Но я должен предупредить вас — она вряд ли обратит на вас внимание.

Нервно задвигал плечами и взглянул в глаза Анджелин.

— Она сильно подурнела. Очень худая стала и вообще… Тут даже непонятно, как к ней подступиться, — ее так просто не расшевелишь.

Кто, кто из нас не терпел подобных потерь в этой недвижности? Кто из нас был там, где был, и кто из нас был там, где не был? Был ли кто из нас? Был?

Отец сказал что ей нужен новый велосипед побольше мы его

Купим на твой день рожденья в конце мая раньше

Он тебе все равно не понадобится; но к этому времени у них

Стало совсем плохо с деньгами

И он подарил ей коробку цветных мелков —

Лучших из всех что были в продаже швейцарских —

Но она даже не прикоснулась к ним

Она мечтала о прогулках по дорогам Арденна

И именно с этой поры отец как-то охладел

К ней и перестал выказывать свою любовь. Порою же

Ей казалось

Что он просто играет с нею и за строгостью совсем другое

В одной из тихих комнат робко улыбнется и скажет

Марта, деточка, что же ты так на папу своего обиделась?

Она развешивала зеркала по всему дому

Так чтобы из любой комнаты можно было увидеть лестницу

Тонированные панели

Дымчатых зеркал

Меланхолия

Лестницы низких

Ступеней.

И каждый божий день ей приходилось двигаться

Убирать в комнатах но по-прежнему милее ей были

Лежбище ее и тени в зеркалах

Она ждала каждое утро

Каждый день все дни напролет.

В ее комнаты запрещено было входить

Посторонним: никому не дозволялось

Появляться в них их безмолвие дышало святостью

Да-да — именно так — святостью

Что-то вроде церкви святого Варнавы

В которую ее водили по воскресеньям

Родители — каждое воскресенье чинно

Одев праздничное платье;

И все же таинственная эта тишина была другой

В каждой комнате она была своя по-своему они молчали

Одна хрупко

Другая глупо

Третья была вся в прожилках безысходности

Четвертая походила на поперечный срез телячьей ноги

Упругая мышца молодость разбитая вдребезги кость

Пятая комната была стеклянной — в ней молчало стекло;

Эти молчальники-пустынники были куда милее и ближе ей

Естеству ее чем первые цветы апреля.

Молчание смолкло разом отлившись в одну из форм

Тишины. Она подняла глаза и узнала его не могла