Босфорский поход Сталина, или провал операции «Гроза» - [88]

Версия Ю. Семенова полностью справедлива, автор ошибается лишь в одном — в причинах устранения «последнего смелого грузина», по выражению Сталина.

Дело в том, что Орджоникидзе занимал ключевой пост — наркома тяжелой промышленности. Все производство военной техники, так необходимой Сталину, находилось «под ним». Орджоникидзе был назначен на этот пост в 1930-м для раскрутки первого пятилетнего плана и со своей задачей справился блестяще.

«Орджоникидзе принадлежит выдающаяся роль в осуществлении социалистической индустриализации СССР» [10].

Советский ВПК был поднят на ноги также, фактически, им, вместе с заместителями наркома Пятаковым и Серебряковым. Но вот дальше нашла, что называется, коса на камень. Во второй пятилетке Сталин требует еще больше «металла войны», а Орджоникидзе несогласен и напирает на нужды народного хозяйства — именно его старанием появляется ВДНХ — выставка достижений этой отрасли.

Ну не хотел понять Серго широчайших планов Кобы, не входил он, по всей видимости, в число посвященных. Повышение уровня обороноспособности страны в 1930-м — это Орджоникидзе еще мог проглотить, но как объяснить ему необходимость дальнейшего лавинообразного наращивания выпуска военной техники в ущерб мирной экономике страны? Как объяснить ему, что Сталин уже с конца 1920-х начал скрытно переводить экономику государства на военные рельсы? Коба уже начал формирование «команды войны», Орджоникидзе в нее не входил. Сталин требует все больше и больше танков, орудий, самолетов и т. п., а наркомтяжпром, видите ли, ударился в достижения какого-то там народного хозяйства! Вот в чем истинный смысл сталинской критики на февральско-мартовском съезде 1937 года, уже после смерти Серго (а заодно и предупреждение преемникам покойного наркома).

«— Вредительская и диверсионная работа задела все или почти все наши организации, как хозяйственные, так и административные, и партийные…Некоторые наши руководящие товарищи не только не сумели разглядеть настоящее лицо вредителей и убийц, но оказались до того беспечными, благодушными и наивными, что нередко сами содействовали продвижению агентов иностранных государств на те или иные ответственные посты.

…Наши партийные товарищи за последние годы были до крайности увлечены хозяйственными успехами — и забыли обо всем остальном… Будучи увлечены хозяйственными успехами, они стали видеть в этом начало и конец всего… И как следствие — появляется политическая слепота.

…Успех за успехом, достижение за достижением, перевыполнение планов за перевыполнением — порождает настроения беспечности и самодовольства: «Странные люди сидят там в Москве в ЦК: выдумывают какие-то вопросы, толкуют о каком-то вредительстве, сами не спят, другим спать не дают» [57].

На Орджоникидзе было заведено «дело», в этом нет никаких сомнений: арест «замов» Пятакова и Серебрякова вызван не столько их личностями и связями с Каменевым, сколько тем, что именно они (как «замы») могли дать показания на самого наркома. Это стандартная практика НКВД: сначала арестовывали «мелкую сошку», она давала нужные показания на «рыбу покрупнее» и в конечном итоге добирались до главного (необходимого с самого начала) фигуранта. Но Орджоникидзе стал готовить против Сталина выступление на февральско-мартовском пленуме 1937 года, предваряющем съезд, собирался помянуть и знаменитое «ленинское завещание». До пленума оставались считанные дни, состряпать дело на наркома попросту не успевали, а позволить выступить ему также было нельзя. Поэтому пришлось просто застрелить Серго прямо в его квартире и обставить дело как самоубийство. Место наркома тяжелой промышленности занял сталинский выдвиженец Лазарь Каганович и потоку советской военной техники теперь уже ничто (и никто) не мешало.

«Очищение». Сталин и Суворов против Тухачевского

Относительно качеств маршала Тухачевского существует несколько распространенных мнений.

Первое — Тухачевский являлся военным гением, РККА обязана ему если не всем, то уж точно многим, и если бы в 1941 году он и его соратники были живы, июньской трагедии не произошло бы.

«Тот генерал, что оказался последним, читая «свой» труд, замотал вдруг лысой, круглого лада головой и произнес с горечью: «Ах, Боря, Боря, не так же это все было! Врем! В глаза врем! Ведь, если б Тухачевский скрутил голову усатому засранцу, такой войны, что выдюжили, не было б, сколько б русского народу сберегли! Лучше б сейчас про это аккуратненько напечатать, чем таить… Сколько истину не таи, все одно откроется! И про заградбатальоны откроется, и про «СМЕРШ», который больше своих стрелял, чем шпионов, — своих завсегда легче, и про то, какие болваны пришли на командование, когда усатый весь командирский корпус под ежовские пулеметы подвел!» [57].

Второе мнение — Тухачевский был несомненным военным талантом, но при этом был болен бонапартизмом, реки крови лил не задумываясь; когда требовалось лично ему — превращался в палача собственного народа.

«Победы Михаила Тухачевского в русской гражданской войне блестящи, но не принадлежат только «мечу» и «маневру». Как и Бонапарт, не будучи по складу души революционером, маниакально честолюбивый двадцатишестилетний полководец полагал, что «желать убить революцию может только сумасшедший».