Боруэлла - [6]

— Папа сказал, что с этим исчадием ада, со мной, то есть, никуда ни за что не поедет, — выпалила я и улыбнулась. — А я не хочу расстраивать папу. Он добрый и иногда даже не ругается.

— Зато у нас исчадия ада в почёте, — заговорщицки сообщил мне Борин папа. — Потому что я к ним двум уже привык.

Тётя Надя посмотрела осуждающе — на мужа, и понимающе — на меня.

— Конечно, пускай поживёт! — сказала она. — Быстренько разувайтесь и проходите.

Только тут она заметила, что сандалии я держу в одной руке, а носки распиханы по карманам.

— Боренька, а ты почему носки сняла? — спросила она.

— Это чтобы у моей мамы было меньше стирки, — деловито сказала я. — Она и сама часто так делает.

— Какая умница! — сказала тётя Надя, хотя я не поняла — это она обо мне или о моей маме?

— Вы, наверное, проголодались? — продолжила тётя Надя. — Давайте, мойте руки, — она внимательно посмотрела на меня. — Умывайтесь, — тут она посмотрела на меня ещё внимательней. — …Мойте ноги, и к столу. Боря-старший, проследи.

Как нехорошо давать клички собственным детям! Но Боря не обиделся.

— Может, проще её выкупать? — рассудительно сказал он.

Ну, если тётя Надя ещё и согласится… Я вспомнила, как Боря жаловался, что его мыться заставляют. Наверное, неприспособленные после таких процедур не выживают! Не дожидаясь её ответа, я закричала как можно громче:

— Я три дня не ела! Крошки во рту не было!

И для убедительности рухнула на пол.

7. На грани жизни и смерти

Через минуту я уже сидела в кухне на табуретке, весело качая ногами. Тётя Надя торопливо стала вытирать мне руки и лицо влажной салфеткой. Я жмурилась от удовольствия. Неужели Боре такое не нравится?

— Боря-старший, покорми Бореньку, — сказала она после завершения символического мытья меня (на это, скажу я вам, ушла не одна салфетка!), и удалилась в комнату.

— Есть будем из одной тарелки, — сказал Боря.

— У вас так мало тарелок? — удивилась я.

— Мне их мыть! — отрезал Боря так, что я поняла — тут с ним не поспоришь.

— Кстати, я могу есть руками, — предложила я, чтобы облегчить Борины страдания.

А он почему-то испугался.

— Нет уж! — сказал Боря и положил передо мной вилку.

Потом задумчиво почесал затылок и положил ещё ложку и нож, после чего спохватился и нож убрал. Надо же! Убрать самый главный столовый прибор!

— Салфетку! — требовательно сказала я и застучала ложкой. — Хочу есть, как культурный человек, а не как ты.

— Ты ещё не знаешь, какой я культурный, — угрожающе сказал Боря и показал кулак.

Нет, ну мог он придумать меня, например, той же маленькой девочкой, но с бицепсами… трицепсами и четырицепсами? Я показала язык. Мол, моя сила — в нём, так что поосторожней со всякого рода угрозами! Не знаю, проделал ли Боря такой мыслительный путь или нет, но пусть не салфетку, а полотенце он мне дал. Как культурный человек, я постелила его на табуретку, и для собственного удобства забралась на неё с ногами. Боря в это время стоял у плиты. Это даже хорошо, что он моих махинаций не видел — не люблю быть культурной напоказ.

— Нам хватит? — спросил он, показав тарелку с насыпанной кашей и котлетами.

— Если ты перестанешь есть, когда я скажу «стоп», то хватит, — заверила его я.

Боря подозрительно посмотрел на меня и поставил тарелку на стол. Я резким жестом придвинула её к себе, взяла в одну руку вилку, в другую — ложку и набросилась на еду. Боря за стол не садился и был несколько озадачен. Затем взял другую тарелку и насыпал себе раз в пять меньше, чем мне. С возрастом желудок уменьшается, что ли?

…Эх, плохо, конечно, быть человеком, можно даже сказать — это худшее из наказаний, но вот кое-что хорошее в этом есть. Например, еда. И ещё… еда. Мы с едой просто созданы друг для друга, это я поняла сразу!

Правда, через какое-то время мне стало сложно махать ложкой и вилкой. Дело не в том, что руки устали — устал, видимо, желудок. Но в тарелке-то оставалось ещё больше половины!

Это с непривычки, наверное. Пройдёт. И я стала ждать, когда пройдёт, и я смогу снова погружать внутрь плоды кулинарного мастерства Бориной мамы. Чтобы чем-то себя занять на это время, я решила обратить внимание на Борю. Он жевал котлету и над чем-то хихикал.

— Чего это ты смеёшься? — спросила его я.

— Бодуэдда, — сказал Боря с набитым ртом. — Фамое дудацкое имя, кофорое я флыфал…

— Ты ещё маленький, и мало чего вообще флыфал за свою жизнь, — обиделась я. Такую задумку не одобрить! Это имя было самым оригинальным из того, что я придумала за последние годы!

— Тоже мне, бабушка всезнающая, — обиделся в свою очередь Боря.

— Разговаривай со мной на «Вы», — уточнила я.

После чего мы стали активно дуться друг на друга. Это занятие показалось мне слишком утомительным. Боре, по-моему, тоже надоело.

— А ты всегда такая вредная? — спросил он.

— По нечётным дням и праздникам, — пискнула я, вспомнив лестницу.

И мы рассмеялись.

Закипая, шумел чайник — самая мудрая, рассудительная и добрая посудина с повышенным уровнем коммуникабельности. Психолог, одним словом.

Мне вдруг стало так легко, как будто я была в каком-то далёком путешествии и вернулась домой. К родственникам. Своим…

Мысли перебил Борин папа, ворвавшийся на кухню.