Бортовой журнал 5 - [8]

То есть общество раскололось, правительство никак не сформировать, жизнь замерла.

– Да ничего там не замерло. Ну нет у них теперь правительства, но все же работает. Люди живут и без правительства, – заявил мне приятель, большой дока в бельгийских делах. – Главное же, чтоб законы работали, а они у них работают. Так что все при деле. И в обществе раскола нет. Терпимость друг к другу невероятная. Это политические элиты никак не договорятся, но на то они и элиты, чтоб всюду гадить.

Люди же, как и планета Земля, в основной своей массе разумны. Поэтому все на уровне здравого смысла. Законы же, в общем-то, всюду принимаются правильные. Их только не везде соблюдают.

– То есть для управления страной нужно, чтоб во главе ее стоял судья?

– Да! Во главе должен быть судья. Король, например, для этой роли очень даже подойдет. Остальное – исполнение закона. Вот поэтому в Бельгии дворец юстиции выше всех остальных зданий. Не Министерство юстиции, а именно дворец – то место, где располагается кухня закона. Там все и происходит.

– А у нас выше всех будет здание Газпрома.

– Ну, значит, у нас Газпром – главный судья.

* * *

О возобновлении полетов.

Чувствую, счетам наших народных деятелей за рубежом чего-то угрожает.

Отсюда и возобновление полетов стратегической авиации.

А если еще будет что-то угрожать, то пустим в море подводные лодки.

* * *

Милиция – это народ внутри народа.

Причем этот народ ненавидит тот народ, внутри которого он и располагается.

Вот такая меня посетила мысль.

И родилась она в переходе станции метро «Площадь Мира» 8 сентября сего года ровно в 11.35.

Я ехал на книжную ярмарку. Она проходила в Москве с 5-го по 10-е. Я спешил – на 12.00 было назначено мое выступление перед читателями. Правительство Санкт-Петербурга было представлено на этой выставке, а я входил в группу «Морской Петербург» и должен был говорить о море, моряках, России, долге.

Я очень спешил, просто летел, летел…

Но в переходе меня остановили. Три милиционера – старшина лет сорока пяти и два капитана.

Старшина двинулся навстречу:

– Подойдите сюда! Я подошел.

Знаете, когда тебя собираются потрошить перед всем народом, то выглядит это, будто ты раздеваешься на площади.

Приехав как-то погостить в Киев, я, выходя из дома, забыл свой паспорт. Я тут же засуетился, попытался вернуться.

– Чего ты дергаешься? – остановили меня друзья.

– Так как же! Я же паспорт забыл!

– Ну и что?

– А вдруг милиция, спросят.

– Какая милиция? Кто тебя спросит?

– Ну, проверят. документы.

– А с чего они будут проверять документы? Это у вас проверяют документы, чтоб в основном деньги стырить у прохожих, а у нас никто ничего не проверяет! Так что успокойся!

И я успокоился.

Но тут, в Москве, дело другое. Тут– родина. На родине все возможно. Поэтому… «Ваши документы».

Вообще-то, в соответствии с законом о милиции милиционер, подходя к гражданину своей страны, должен отдать честь и представиться. Так прописано в законе.

Представления я не услышал, потому и сказал старшине:

– Представляемся.

– Че-го? – сказал старшина.

– Представляемся, – сказал я, – и показываем свое удостоверение, после чего я демонстрирую вам свой паспорт!

После этого со стороны милиции почему-то последовали такие слова, из которых можно было выделить часть, гласящую: «А ты кто такой?». На что я сказал, что он у нас старшина, а я, вообще-то, по воинскому званию капитан второго ранга, и служил я на подводных лодках, так что очень хочу, чтоб старшина милиции мне представился, и потом я предъявлю ему свой паспорт.

И тут я услышал от родной милиции следующую фразу:

– Вот я много видел офицеров флота, и среди них не было мудаков. Вы – первый! – после чего старшина помахал перед моим носом своим удостоверением.

И вдруг я почувствовал, что еще секунда, и я в него вцеплюсь. Сил у меня хватит, чтоб свернуть ему шею одним махом.

Но я отступил. Медленно, сохраняя в перекрестии прицела его горло.

Все-таки хорошо, что я ничего не сделал.

Еще немного, и забрало бы упало. Так что я отступил, говоря себе: «Тихо, Саня, тихо!»

А документы у меня так и не проверили.

Видимо, не в них было дело.

* * *

Если б все политики вдруг стали прозрачными – и тут я имею в виду, что они сделались бы вроде как из стекла, – то мы увидели бы внутри них движение жизненных соков, отмечая при этом быстроту их движения или же заторы, и смогли бы соотнести эти движения с теми речами, которые они призносят.

Пафосным речам, относящимся к страданиям любимого Отечества, соответствовало бы, на мой взгляд, некоторое замедление, падение скорости движения в области печени, но затем – миновав столь опасный участок – соки устремились бы, так мне кажется, в область таза с радостным урчанием.

Речи же нежные, например об образовании и питании, рождали бы разжижение оных соков, и их движение в области груди сделалось бы веселым, но покойным.

И в то же время мысли об обороне, о различных посягательствах и врагах сделали бы течение этих соков упругим, на манер огнегасительной жидкости в пожарных шлангах.

В любом случае, наблюдать за внутренностями политиков было бы забавно, случись им стать прозрачными нашим взорам.