Бородино - [12]

К югу от атакуемой южной флеши, у деревни Утицы, стоял генерал Тучков 1-й со своим 3-м корпусом. Багратион приказал Тучкову, которому приказывать он не имел права, потому что Тучков подчинен был Барклаю, чтобы тот немедленно, прислал ему на помощь дивизию Коновницына. Тучков послал. Но, конечно, этого было мало против громадной армии и притом лучших, отборных сил, брошенных на флеши Наполеоном.

У Тучкова 1-го, когда Кутузов распорядился поставить его на крайней южной оконечности левого фланга, были под командой следующие силы: 3-й пехотный корпус, 6 донских казачьих полков и 7 тысяч ополченцев. Но Тучков не по своей вине не мог оказать в тот момент Багратиону всей помощи, какую хотел бы.

Выше, где говорилось о распоряжениях Кутузова при объезде им расположения русских войск 25 августа (6 сентября), было уже отмечено, что Беннигсен самовольно (и даже не уведомив главнокомандующего) отменил приказ Кутузова о «засаде».

Яркий свет на всю эту историю бросают записки Щербинина вместе с некоторыми другими Материалами Военно-ученого архива главного штаба, изданными В. Харкевичем в 1900 г. Оказывается, что только в начале 1813 г., за два месяца до смерти, Кутузов узнал, как поступил с ним и с Тучковым 1-м граф Беннигсен, так усердно, заметим кстати, старавшийся очернить светлое имя Кутузова и при жизни и, особенно, после смерти великого фельдмаршала. Вот что поведал Щербинин. После осмотра бородинской позиции Кутузов возымел намерение поставить часть войска «скрытно от неприятеля» позади левого фланга. «Когда неприятель… употребит в дело последние резервы свои на левый фланг Багратиона, то я пущу ему скрытое войско во фланг и тыл»,-таковы были точные слова Кутузова. Когда посланный Кутузовым инженерный капитан донес, что местность чрезвычайно благоприятствует этому плану, то 3-й корпус (Тучкова 1-го) и московское ополчение были поставлены Кутузовым в этой «засаде». Объезжая позицию 25 августа (6 сентября), накануне битвы Беннигсен вдруг отменил все сделанное по приказу Кутузова, да еще отменил «с досадой». И Тучков вышел из «засады» и выдвинул свой 3-й корпус к егерской бригаде, отделявшей левый фланг от утицкого леса. Щербинин, бывший при этом, убежден был, что Беннигсен совершает свой поступок с разрешения главнокомандующего. Но обнаружилось (к сожалению, слишком поздно), что Кутузов понятия не имел об этой неслыханной дерзости и самоуправстве Беннигсена.

Лишь в феврале 1813 г. в Калише, в главной квартире Кутузова, Щербинин в случайной беседе с Толем спросил Толя, почему Кутузов тогда переменил свой план относительно засады на левом фланге Бородинского лагеря. Щербинин рассказал все, и «изумленный» Толь сейчас же бросился к Кутузову, который и узнал тогда впервые обо всем. «Можно представить себе,- пишет Щербинин,- как во время Бородинского сражения Кутузов, полагавший Тучкова в скрытом месте, удивлен был известием, что Тучков сделался предметом и скоро жертвою первого натиска французов. На бедного Тучкова пало даже подозрение в главной квартире, что он не умел держаться». Его корпус сражался с 10-тысячным корпусом Понятовского, а сам он был убит наповал, и поэтому свалить на него все вины стало легко.

Вся вредоносность этого самоуправства Беннигсена выяснилась лишь впоследствии, когда из попавших в руки русских бумаг маршала Бертье выяснилось, что если бы Тучков со своим 3-м корпусом и ополчением явился, как рассчитывал Кутузов, к концу боя за Семеновское, «то появление этого скрытого отряда, по плану Кутузова, а во фланге и тылу неприятеля при окончании битвы было бы для неприятеля гибельно. И этому воспрепятствовало непростительное распоряжение Беннигсена»¹⁹. Щербинин, кроме того, увлекшись, настаивает, что корпус Тучкова и вообще, «поставленный Беннигсеном в невозможность сражаться по невыгодности местоположения сделался совершенно бесполезен». Щербинин тут выражается совсем неосновательно о «совершенной бесполезности»: своим отрядом в три с небольшим тысячи человек регулярных войск Тучков все-таки, во-первых, долго сдерживал 10-тысячный корпус Понятовского и вел героическую борьбу за Утицкий курган и, во-вторых, препятствовал неприятелю совершить обход русского левого крыла.

Беннигсен не только совершил самовольно, вопреки дисциплине, этот поступок, но даже не потрудился сообщить о нем ни Багратиону, ни самому Кутузову, которые, конечно, воспротивились бы, потому что это произвольное вторжение Беннигсена в план фельдмаршала, во-первых, лишало Багратиона шансов сильного и, главное, внезапного в нужный момент удара по атакующим флеши французам и, во-вторых, непоправимо сводило к нулю всю кутузовскую идею «засады». Сквозь туман лживых свидетельств и самовосхвалений этого ненавидевшего Кутузова интригана Беннигсена многие мемуаристы совсем не разглядели и даже не упоминают о его произвольном образе действий в данном случае.

Сваливать на Кутузова или на Толя, или на Тучкова какую-либо вину в том, что Багратион не получил вовремя полной помощи от 3-го корпуса, нет ни малейших оснований.

В своей книге «Бородино», изданной Обществом ревнителей военных знаний в 1912 г. («Бородино. По новым данным»), А. Геруа говорит, что Беннигсен действовал согласно с указанием