Борис Парамонов на радио "Свобода" 2010 - [2]

Дмитрий Волчек: Крупнейшую в Германии литературную награду – учрежденную в 1923 году премию имени Георга Бюхнера – в октябре получил Райнхард Йиргль. Комитет премии отметил ''эпический размах'' его романов – в частности, последней книги ''Тишина''. На русский произведения Райнхарда Йиргля переводит Татьяна Баскакова.

Татьяна Баскакова: Меня привлекает сочетание очень серьезного разговора с современным читателем (а Йиргль — человек, который мыслит философски или как социолог, можно сказать) и большого литературного таланта, то есть умения увидеть образно то, о чем он пишет. Таких ярких метафор и образов я, пожалуй, не встречала ни у кого в нынешней современной немецкой литературе.

Дмитрий Волчек: Надо предупредить слушателей, что это очень непростое чтение — романы Йиргля могут напомнить конструкции ''Улисса''. Вы ссылаетесь в комментарии к роману ''Собачьи ночи'' на Элевсинские мистерии, на работы Юнга, труды Парацельса, тексты гностиков. Чтение Йиргля — тяжелый труд.

Татьяна Баскакова: Если не браться за труд чтения, то может получиться так, что способность читать вообще, в конце концов, деградирует. В текстах Йигрля мне еще нравится то, что он все время ставит вопрос о том, что есть литература, что она может дать современному человеку. И отчасти эти размышления связаны с теми размышлениями, которые когда-то давно облекались, среди прочего, в форму алхимического романа. Потому что алхимический роман позволяет представить внутренние психологические процессы.

Дмитрий Волчек: Многие писатели пренебрегают правилами пунктуации, но Йиргль изобрел свою собственную знаковую систему — вопросительные и восклицательные знаки, тире у него врываются в центр фразы в нарушение всех правил, плодятся скобки... Это напоминает ту систему знаков, которой пользуются сейчас в электронной переписке. Но Йиргль задолго до электронной почты все это придумал. Зачем ему понадобилась эта дополнительная экcпрессия, как он это объясняет?

Татьяна Баскакова: Йиргль объясняет это так: когда мы пользуется языком и системой принятой орфографии, мы подчиняемся правилам, придуманным для нас, отчасти выражаем мысли, которые тоже предполагаются системой грамматики, системой пунктуации и так далее. А для него очень важна индивидуальность, индивидуальный взгляд. Для него индивидуальность проявляется и в этой системе знаков, которая, мне кажется, напоминает нотные знаки. То есть он передает интонацию более тщательно, чем это делается обычно, и заставляет человека думать о том, что это может значить. Все это притормаживает несколько процесс чтения. Это направлено против принципа быстрого, легкого чтения, проскальзывающего мимо всего и цепляющегося за сюжет. А при той пунктуации, которую употребляет Йиргль, ты должен ненадолго останавливаться на каждом слове и думать, почему тут стоит такой знак или такой.

Дмитрий Волчек: Вы перевели роман ''Собачьи ночи'' и несколько коротких текстов Йиргля. Расскажите, пожалуйста, о других его книгах и о последнем романе ''Тишина''.

Татьяна Баскакова: Мне нравятся все его романы. Как особенно яркое событие критикой был воспринят его роман ''Незавершенные'', потому что Йиргль обратился к очень болезненной теме — немцев, изгнанных с восточных территорий после Второй мировой войны. Я бы хотела перевести последний роман Йиргля ''Тишина''. Меня этот роман привлекает тем, что Йиргль пытается сформулировать свои положительные представления о мире. Там идет речь о самоволии, о том, что человек должен обладать самоволием и строить свои отношения с семьей, как он считает нужным, и иметь дом. Там очень ярко выражена проблема дома, потому что в романе показано, как на протяжении ста лет человеку трудно сохранить свою приватную сферу в столкновении с государством, будь то нацистское государство, ГДРовское государство или даже государство сегодняшней Федеративной Германии.

Дмитрий Волчек: Вы пишете в своей статье об Йиргле о том, что он для всех нас, не только для немцев, слишком хорош, мы от подобной прозы давно отвыкли. Тем не менее, список литературных премий, которые Йиргль получил, впечатляет; я не могу вообще представить, чтобы в России писатель такого типа получил Букера или Большую книгу. То есть признание Йиргля свидетельствует о том, что механизмы, которые в российской литературной среде давно заржавели и развалились, в Германии работают.

Татьяна Баскакова: Вы знаете, это длительный процесс, как воспринимались произведения Йиргля. Лет семь назад — да, ему давали премии, но он был писателем для очень немногих, даже для немногих интеллектуалов, и было немало рассерженных отзывов, что он заставляет немцев с трудом вчитываться в свой язык. Постепенно это начало меняться. Сейчас его действительно читают больше. И мне действительно кажется, что в России с чтением дело обстоит сильно хуже, чем в Германии, именно потому, что людям не хочется брать на себя труд приступать к чтению сложных авторов.

Дмитрий Волчек: После разговора о Марио Варгасе Льосе и Райнхарде Йиргле даже не хочется произносить имя милой дамы, получившей в этом году премию Русский Букер; и без того слишком часто это имя звучало в последние дни. Татьяна Баскакова заметила, что в России, кажется, разучились читать серьезную литературу; в таком случае, может быть, и не стоит высмеивать жюри литературных премий, не справляющихся с задачей отбора лучшего: они тут не врачи, а сама боль. Прекрасным мне кажется дадаистическое решение жюри ''Большой книги'', присудившего в одной из номинаций премию Антону Павловичу Чехову. Чем нелепей, тем лучше.