Борис Годунов v.rvb - [2]

Главы церквей и самые кресты

Унизаны народом.

Первый

                              Право, любо!

Один

Что там за шум?

Другой

                           Послушай! что за шум?

Народ завыл, там падают, что волны,

За рядом ряд... еще... еще... Ну, брат,

Дошло до нас; скорее! на колени!

Народ

(на коленах. Вой и плач)

Ах, смилуйся, отец наш! властвуй нами!

Будь наш отец, наш царь!

Один

(тихо)

                                          О чем там плачут?

Другой

А как нам знать? то ведают бояре,

Не нам чета.

Баба

(с ребенком)

                      Ну, что ж? как надо плакать,

Так и затих! вот я тебя! вот бука!

Плачь, баловень!

(Бросает его об земь. Ребенок пищит.)

                             Ну, то-то же.

Один

                                                    Все плачут,

Заплачем, брат, и мы.

Другой

                                     Я силюсь, брат,

Да не могу.

Первый

                    Я также. Нет ли луку?

Потрем глаза.

Второй

                        Нет, я слюнёй помажу.

Что там еще?

Первый

                       Да кто их разберет?

Народ

Венец за ним! он царь! он согласился!

Борис наш царь! да здравствует Борис!

Кремлевские палаты

Борис,   патриарх,   бояре.

Борис

Ты, отче патриарх, вы все, бояре,

Обнажена моя душа пред вами:

Вы видели, что я приемлю власть

Великую со страхом и смиреньем.

Сколь тяжела обязанность моя!

Наследую могущим Иоаннам —

Наследую и ангелу-царю!..

О праведник! о мой отец державный!

Воззри с небес на слезы верных слуг

И ниспошли тому, кого любил ты,

Кого ты здесь столь дивно возвеличил,

Священное на власть благословенье:

Да правлю я во славе свой народ,

Да буду благ и праведен, как ты.

    От вас я жду содействия, бояре,

Служите мне, как вы ему служили,

Когда труды я ваши разделял,

Не избранный еще народной волей.

Бояре

Не изменим присяге, нами данной.

Борис

Теперь пойдем, поклонимся гробам

Почиющих властителей России,

А там — сзывать весь наш народ на пир,

Всех, от вельмож до нищего слепца;

Всем вольный вход, все гости дорогие.

(Уходит, за ним и бояре.)

Воротынский

(останавливая Шуйского)

Ты угадал.

Шуйский

                   А что?

Воротынский

                               Да здесь, намедни,

Ты помнишь?

Шуйский

                       Нет, не помню ничего.

Воротынский

Когда народ ходил в Девичье поле,

Ты говорил...

Шуйский

                        Теперь не время помнить,

Советую порой и забывать.

А впрочем, я злословием притворным

Тогда желал тебя лишь испытать,

Верней узнать твой тайный образ мыслей;

Но вот — народ приветствует царя —

Отсутствие мое заметить могут —

Иду за ним.

Воротынский

                    Лукавый царедворец!

Ночь. Келья в чудовом монастыре

(1603 года)

Отец Пимен,   Григорий   спящий.

Пимен

(пишет перед лампадой)

Еще одно, последнее сказанье —

И летопись окончена моя,

Исполнен долг, завещанный от бога

Мне, грешному. Недаром многих лет

Свидетелем господь меня поставил

И книжному искусству вразумил;

Когда-нибудь монах трудолюбивый

Найдет мой труд усердный, безымянный,

Засветит он, как я, свою лампаду —

И, пыль веков от хартий отряхнув,

Правдивые сказанья перепишет,

Да ведают потомки православных

Земли родной минувшую судьбу,

Своих царей великих поминают

За их труды, за славу, за добро —

А за грехи, за темные деянья

Спасителя смиренно умоляют.

На старости я сызнова живу,

Минувшее проходит предо мною —

Давно ль оно неслось, событий полно,

Волнуяся, как море-окиян?

Теперь оно безмолвно и спокойно,

Не много лиц мне память сохранила,

Не много слов доходят до меня,

А прочее погибло невозвратно...

Но близок день, лампада догорает —

Еще одно, последнее сказанье.

(Пишет.)

Григорий

(пробуждается)

Всe тот же сон! возможно ль? в третий раз!

Проклятый сон!.. А всe перед лампадой

Старик сидит да пишет — и дремотой,

Знать, во всю ночь он не смыкал очей.

Как я люблю его спокойный вид,

Когда, душой в минувшем погруженный,

Он летопись свою ведет; и часто

Я угадать хотел, о чем он пишет?

О темном ли владычестве татар?

О казнях ли свирепых Иоанна?

О бурном ли новогородском вече?

О славе ли отечества? напрасно.

Ни на челе высоком, ни во взорах

Нельзя прочесть его сокрытых дум;

Все тот же вид смиренный, величавый.

Так точно дьяк, в приказах поседелый,

Спокойно зрит на правых и виновных,

Добру и злу внимая равнодушно,

Не ведая ни жалости, ни гнева.

Пимен

Проснулся, брат.

Григорий

                             Благослови меня,

Честный отец.

Пимен

                        Благослови господь

Тебя и днесь, и присно, и вовеки.

Григорий

Ты все писал и сном не позабылся,

А мой покой бесовское мечтанье

Тревожило, и враг меня мутил.

Мне снилося, что лестница крутая

Меня вела на башню; с высоты

Мне виделась Москва, что муравейник;

Внизу народ на площади кипел

И на меня указывал со смехом,

И стыдно мне и страшно становилось —

И, падая стремглав, я пробуждался...

И три раза мне снился тот же сон.

Не чудно ли?

Пимен

                      Младая кровь играет;

Смиряй себя молитвой и постом,

И сны твои видений легких будут

Исполнены. Доныне — если я,

Невольною дремотой обессилен,

Не сотворю молитвы долгой к ночи —

Мой старый сон не тих, и не безгрешен,

Мне чудятся то шумные пиры,

То ратный стан, то схватки боевые,

Безумные потехи юных лет!

Григорий

Как весело провел свою ты младость!

Ты воевал под башнями Казани,