Борис Ельцин. Воспоминания личных помощников. То было время великой свободы… - [67]

Во время встречи произошел любопытный эпизод. Кто-то из присутствующих спросил: «Что Ельцин привез в Америку?» То есть с какими идеями он приехал в Штаты? И он, не моргнув глазом, ответил: «Обо всем, что я с собой привез, я скажу самому Бушу. У меня есть что сказать вашему Президенту, и, я думаю, ему будет интересно встретиться со мной». Этими словами Борис Николаевич всех заинтриговал.

Экман, который находился рядом со мной, воскликнул: «Все в порядке, ваш шеф обеспечил себе встречу с Бушем». И переводчик Гарри Колтер тоже поздравил меня: «Радуйтесь, Лев, что вы работаете с таким человеком. Он, кажется, убедил этих людей и обеспечил себе встречу с нашим Президентом».

От Рокфеллера мой шеф вышел триумфатором. Он весь сиял. Но радоваться особенно было некогда: через двадцать минут его ждала прямая телепрограмма «Час новостей ведущих Макнила и Лерера». Число телезрителей – от пяти до семи миллионов.

За каждое интервью в США платят, и Б.Н. Ельцин в этом смысле не был исключением. Однако от каждого его выступления имел свой процент и Джим Гаррисон, спрессовавший программу своего «раба» Ельцина до последней степени. Легко сопоставить его график работы: в 14.15 интервью на ТВ, а уже в 17.00 – лекция в институте Гарримана при Колумбийском университете. К нему мы подъехали на машинах, затем поднялись по очень широкой (напоминавшей нашу Потемкинскую в Одессе) лестнице, ведущей к величественному старинному зданию. На ступенях – сотни студентов, которые встречали московского гостя бурным ликованием. Столь теплый прием растрогал Бориса Николаевича, и он уже готов был пренебречь программой и начать выступление прямо на площадке перед университетом. Попросил даже через переводчика организовать внешнюю радиотрансляцию. Здесь уже находились представители ведущих телекомпании и вели прямой репортаж. Ельцин чувствовал себя в родной стихии – московского митинга… Но вскоре пришел представитель администрации и сказал, что лекция все же должна состояться в зале университета.

Встретили Ельцина президент Колумбийского университета Майкл И. Соверн и профессор политических наук директор института Гарримана Роберт Легволд. Ельцин подчинился и вошел в зал, где уже находился мэр НьюЙорка и многочисленная публика. Это было гигантское помещение необыкновенной красоты. Побывав в таком святилище хоть раз, человек наверняка задумается о смысле и значении просвещения.

Лекция продолжалась около двух часов и, на мой взгляд, была одной из лучших лекций Бориса Николаевича в Америке.

Затем состоялся ужин в «Речном клубе», на котором председательствовал Дэвид Рокфеллер и собралось много именитых гостей (в том числе: Пол Баралан – руководитель программной деятельности, фонд имени Форда; Антонина Бунс – исполнительный директор, фонд Сороса; Колин Кампбелл – президент, фонд имени братьев Рокфеллеров; Уэйл Грин – советник фонда семьи Рокфеллеров; Дейвид А. Хамбург – президент корпорации имени Карнеги в Нью-Йорке и еще несколько президентов).

В Балтимор мы вылетели на частном самолете, предоставленном в наше распоряжение Дэвидом Рокфеллером. В половине двенадцатого ночи мы уже были в университете Дж. Гопкинса.

Здравствуйте, господин Буш!

Небольшое красивое здание. Тут же, напротив него, еще одно сооружение, к которому подходит нечто похожее на пандус. Машина подъехала к самому входу. На первый взгляд, все необычно, как-то просто, буднично. Вышла симпатичная мулатка и вручила нам карточки визитеров. На них так и написано: «Визитер». Борис Николаевич вроде бы даже немного обижен и потому с ударением говорит: «Я – Ельцин». Мол, какие тут визитки… Я положил его визитку к себе в карман, свою же повесил на грудь, то же сделали переводчик и Гаррисон.

Нас повели по неширокой беломраморной лестнице, и на втором этаже мы зашли в скромную приемную. В ней сидел секретарь, работал. Слева дверь, и секретарь пригласил нас войти в нее. Мы попали в кабинет – небольшой, с камином и диванчиком. Типично домашняя обстановка. Смотрю на человека, сидящего за большим столом. Это, видимо, и есть Скоукрофт. Он встает из-за стола, улыбается. Здоровается с Борисом Николаевичем и представляет ему своего помощника. Рассаживаемся: я – почти у самой двери, переводчик – спиной ко мне, Ельцин устроился на диванчике, а сам Скоукрофт возвратился в свое кресло. И вдруг, как гром среди ясного неба, вопрос Скоукрофта:

– Господин Ельцин, зачем, собственно, вы сюда приехали? Что вы хотите?

Шеф выслушал переводчика, улыбнулся и, глядя в глаза Скоукрофту, ответил:

– Ну, во-первых, я никогда не был в Америке и приехал сюда по приглашению ваших видных сенаторов и Фонда Рокфеллера. Во-вторых, мне интересно посетить вашу великую страну и познакомиться с ее трудолюбивым народом.

В это время открывается дверь и входит человек – в элегантном сером костюме, длинный узкий галстук, уголок платка выглядывает из нагрудного карманчика. Все в тон. Красивый, белозубый, стройный мужчина. Я, разумеется, сразу узнал его – это Буш. И так как я находился ближе всех к дверям, Президент мне первому протянул руку, и мы поздоровались. Затем он поприветствовал Гаррисона, помощника Скоукрофта и только потом подошел к Ельцину. Он долго тряс ему руку, другая рука Президента дружески пожимала его предплечье. Они доброжелательно улыбались, и в какой-то момент Ельцин сказал: «Да, мы стоим друг друга». (Ростом они были одинаковы.) Эту фразу переводчик не стал переводить. А я глядел на своего шефа и гордился им. Он держался и выглядел подобающе. Это были два равных друг другу партнера.