Борель. Золото [сборник] - [109]
Внутри логова пахло плесенью, портянками и диким луком.
Пирог с Шерстью открашивал ядреным складником пропитанный гарью конец чубука и совал крошки за губу. Никотин пьянил, вызывал у Валды и Алданца дурную тошноту, как от белены.
Четверых колотила похмельная дрожь.
— Ну чего мокнешь? — сердился на Хлопушина Алданец. — Пошел по легкой, назад рот не открывай. Это первая статья. Не люблю я чалдонов. Хочет руку позолотить и в угодники на том свете попасть. Дурак… Нет святости ни на том ни на этом свете.
Балда скрипучим голосом ехидничал:
— А как же… В деревне ждет какая ни на есть Марфута с немытыми отродясь ляжками. Хозяин ведь.
— Всемирная глупость, — поучал Алданец. — Слепая тварь тот, кто не любит воли. По мне, эти социализмы, колхозы, индустриализмы — барахло. Придет макака — к нему подадимся, белая возьмет — тоже хлеб будет. С каких это веков повелось, чтобы старателю не давали воли в тайге? Когда-то я веровал во все, а теперь плюю на все. Ожегся. У человека брюхо — бог.
— Фактично, — скрипел Пирог с Шерстью. Коновал завалил за щеку свежий кусок чубука и высунул голову из пещеры.
— Определенно протянут лапки с голоду, — заключил Алданец. — Нет теперь в революции матросского духу. А сыграют они все для япошки…
Хлопушин оглянулся на предводителя банды. К шуму ворчливых волн примешался посторонний звук. Компания, схватив оружие, выползла из дыры.
По ступенькам, цокая каблуками, спускался Сохатый. За плечами у него болтались две кожаные сумы, в которых булькала жидкость.
Балда подпрыгнул козлом, хлопнул по голенищам.
— Ударь еще, — откликнулся Алданец.
Сохатый сострил:
— Это навроде салюта, братцы. Эй, и приволье у вас тута.
Он снял суму и пятерней обтер пот с широкого багрово-красного лица. По крепкому сложению Сохатый напоминал Бутова, только с отвислым животом, нагулянным еще в бытность деревенским лавочником.
Алданец дернул за ремень сумы. Пряжка взвизгнула и отлетела под ноги Хлопушина.
— Посуды не порти, — предупредил Сохатый, выкладывая на мох еду.
— С похмелья, хозяин.
Балда присел на корточки, облизнулся, как собака при виде сырого мяса, и жадно ухватил четвертную бутыль.
— Закройсь! — прикрикнул Алданец.
Но Филя уже булькал из горлышка, дико вылупив воспаленные глаза.
— Зверюга, — хихикнул Хлопушин, тоже обрадованный выпивке. — Ты, однако, падлу сожрал бы сейчас.
— Давай хоть черта.
Балда потянул за хвост селедку и врезался в ее хребет зубами.
Попойка началась без затей. Все уселись вокруг разложенной провизии. Общей кружкой обносил Сохатый. Пили и крякали. А хозяин поливал медком красноречия.
— Ить только тут и жисть осталась. Глуши, ребятушки, за успокоение наших колхозов. Я газетки-то тоже почитываю и книжечку другой раз одолеешь. Вона, как там фашисты щелкают их. А что такое фашисты — это надо умственно понимать. Ну, скажем, колефтивы эти. Я бы и сам войтить туда не прочь. Но ведь все чужое там и всяк тянет к себе. Интересу нет, вот что я скажу вам. И всяк сам себе не хозяин. Подумай-ка, меня заменил консомол сопливый. Да я али он понимат больше в управлении хозяйством? Так им и так — трубка. А вот за таких людей, как инженер Перебоев и другие, нам бы надо держаться. Шантрапу-то эту стукнут, так учены-то нам нужны будут до зарезу.
— Врешь, хозяин! Ни в кого веры нет. Все кровососы!
Алданец поднял на «хозяина» мутные глаза. Он опьянел и с размаху заткнул нож в пухлый мох.
— Всех резать будем! Вот так всажу и поверну, всажу и поверну. Душу вырвали у меня.
— Все сволота! — с нажимом отрубил Балда.
Хлопушин молол во рту пухлым языком, крутил плешивой головой, вздыхал и бормотал свое:
— Нестоящие, пропащие мы человеки. Схлестнулся я с вами, ребятушки, на погибель свою.
— Ну и катись яичком! — освирепел Алданец. — Гулять хочу! — повернулся он к Сохатому. — Получай деньги и веди к птахам. — Он выдернул из бокового кармана тужурки флакон и поднял его на свет. Россыпь блекло сверкнула перед пьяными глазами Пирога. Коновал потянулся к ней, но руку отбросил Сохатый.
— Дележ сделаем по-божецки. Кто, скажем, больше поработал для артельного дела, тому и дать полишнева. — Он завернул рукава и вытащил из кармана наперсток. Спиртонос ощупал глазами флакон и сразу смекнул, что Алданец не уполовинил из него. «Дурак», — подумал спиртонос. Началась дележка. Четверо стояли на коленях. Сохатый знал, что ссорить их невыгодно, что эти отверженные жизнью еще нужны будут ему. Меньше всех досталось Хлопушину, но ведь этот бесхребетный мужик и не мог здесь заявить своих претензий. Он был случайный соучастник образовавшейся банды, он был одинок.
Алданец посмотрел на обиженную физиономию Хлопушина и бросил к его ногам маленький кошель.
— Получай на бедность, только не мокни.
8
Пуск электростанции задерживался из-за недохватки нужных деталей. Приближалась половина знойного сибирского июля — время бешеного расплода таежного гнуса. Казалось, вызванные к жизни силы природы только и занимались рождением трущобной нечисти.
Сначала с забегаловской стороны, а затем из поселка передавались слушки, шепотки, иногда и открытые наветы:
— Завязли со строительством…
— Хлеба из города не дают.
В книгу включены романы П. П. Петрова, известного советского писателя, «Шайтан-поле», «Борель» и повесть «Крутые перевалы».
Начало XX века современники назвали Прекрасной эпохой: человек начал покорение небесной стихии, автомобили превратились в обычное средство передвижения, корабли с дизельными турбинами успешно вытесняли с морских просторов пароходы, а религиозные разногласия отошли на второй план. Ничто, казалось, не предвещало цивилизационного слома, когда неожиданно Великая война и европейская революция полностью изменили облик мира. Используя новую системную военно-политическую методологию, когда международная и внутренняя деятельность государств определяется наличным техническим потенциалом и стратегическими доктринами армии и флота, автор рассматривает события новейшей истории вообще и России в первую очередь с учетом того, что дипломатия и оружие впервые оказались в тесной связи и взаимозависимости.
Когда выхода нет, даже атеист начинает молиться. Мари оказалась в ситуации, когда помочь может только чудо. Чудо, затерянное в песках у Каира. Новый долгожданный роман Веры Шматовой. Автора бестселлеров «Паук» и «Паучьи сети».
Первая часть книги – это анализ новейшей англо-американской литературы по проблемам древнерусской государственности середины IX— начала XII в., которая мало известна не только широкому российскому читателю, но и специалистам в этой области, т. к. никогда не издавалась в России. Российским историком А. В. Федосовым рассмотрены наиболее заметные работы англо-американских авторов, вышедшие с начала 70-х годов прошлого века до настоящего времени. Определены направления развития новейшей русистики и ее научные достижения. Вторая часть представляет собой перевод работы «Королевство Русь» профессора Виттенбергского университета (США) Кристиана Раффенспергера – одного из авторитетных современных исследователей Древней Руси.
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Эта книга — повесть о необыкновенных приключениях индейца Диего, жителя острова Гуанахани — первой американской земли, открытой Христофором Колумбом. Диего был насильственно увезен с родного острова, затем стал переводчиком Колумба и, побывав в Испании, как бы совершил открытие Старого Света. В книге ярко описаны удивительные странствования индейского Одиссея и трагическая судьба аборигенов американских островов того времени.
Эта книга о том, что произошло 100 лет назад, в 1917 году. Она о Ленине, Троцком, Свердлове, Савинкове, Гучкове и Керенском. Она о том, как за немецкие деньги был сделан Октябрьский переворот. Она о Михаиле Терещенко – украинском сахарном магнате и министре иностранных дел Временного правительства, который хотел перевороту помешать. Она о Ротшильде, Парвусе, Палеологе, Гиппиус и Горьком. Она о событиях, которые сегодня благополучно забыли или не хотят вспоминать. Она о том, как можно за неполные 8 месяцев потерять страну. Она о том, что Фортуна изменчива, а в политике нет правил. Она об эпохе и людях, которые сделали эту эпоху. Она о любви, преданности и предательстве, как и все книги в мире. И еще она о том, что история учит только одному… что она никого и ничему не учит.
Сибирь издавна манила русских людей не только зверем, рыбой и золотыми россыпями. Тысячи обездоленных людей бежали за Уральский Камень, спасаясь от непосильной боярской кабалы. В 1619 году возник первый русский острог на Енисее, а уже в середине XVII века утлые кочи отважных русских мореходов бороздили просторы Тихого океана. В течение нескольких десятков лет спокойствию русского Приамурья никто не угрожал. Но затем с юга появился опасный враг — маньчжуры. Они завоевали большую часть Китая и Монголию, а затем устремили свой взор на север, туда, где на берегах Амура находились первые русские дальневосточные остроги.
На Собольем озере, расположенном под Оскольчатыми хребтами, живут среди тайги три семьи. Их основное занятие – добыча пушного зверя и рыболовство. Промысел связан с непредсказуемыми опасностями. Доказательством тому служит бесследное исчезновение Ивана Макарова. Дело мужа продолжает его жена Вера по прозванию соболятница. Волею случая на макарьевскую заимку попадает молодая женщина Ирина. Защищая свою честь, она убивает сына «хозяина города», а случайно оказавшийся поблизости охотник Анатолий Давыдов помогает ей скрыться в тайге. Как сложится жизнь Ирины, настигнет ли ее кара «городских братков», ответит ли Анатолий на ее чувства и будет ли раскрыта тайна исчезновения Ивана Макарова? Об этом и о многом другом читатели узнают из книги.
На рубеже XIX и XX веков на краю земель Российской империи, в глухой тайге, притаилась неизвестная служилым чинам, не указанная в казенных бумагах, никому неведомая деревня. Жили здесь люди, сами себе хозяева, без податей, без урядника и без всякой власти. Кто же они: лихие разбойники или беглые каторжники, невольники или искатели свободы? Что заставило их скрываться в глухомани, счастье или горе людское? И захотят ли они променять свою вольницу на опеку губернского чиновника и его помощников?
Отец убивает собственного сына. Так разрешается их многолетняя кровная распря. А вчерашняя барышня-хохотушка становится истовой сектанткой, бестрепетно сжигающей заживо десятки людей. Смертельные враги, затаившись, ждут своего часа… В небольшом сибирском селе Зеленый Дол в тугой неразрывный узел сплелись судьбы разных людей, умеющих безоглядно любить и жестоко ненавидеть.