Борджиа - [34]

– Значит, этот бедный Орсини будет завтракать с нами? – спросил вполголоса Чезаре.

– Это его подтолкнет, – ответила Лукреция, также вполголоса. – Подтолкнет провести следствие о следствии нашего дорогого Франческо…

Рагастен услышал эти слова и вздрогнул. Ему показалось, что он понял мрачное предзнаменование этого приглашения.

– Кстати, – продолжала громко Лукреция, – а найден ли убийца нашего дорогого брата?

– Я приказал арестовать два десятка негодяев, – небрежно бросил Чезаре. – Дюжину из них уже подвергли пыткам, но ни один из этих болванов не признался… Надо обязательно найти злодея… Подобное преступление не может остаться безнаказанным.

– И я так думаю, – холодно поддержала брата Лукреция.

Рагастен слушал очень внимательно; он спрашивал себя, не спит ли он. Он был уверен, по меньшей мере таково было его инстинктивное убеждение, что герцога Гандийского убили в Веселом дворце. С непреодолимым ужасом он услышал, как Чезаре говорил со зловещей усмешкой о пытках, которым подвергли несчастных, о том, что «необходимо» заставить сознаться в преступлении, ими не совершенными.

Он готов был сразу же сказать Чезаре, что пришел проститься с ним, но Рагастена удержало обещание, данное им Рафаэлю. И он решил дождаться конца этой сцены. Он хотел приблизиться к столу, за которым сидела Лукреция, но тут маленькая боковая дверца отворилась. Из нее вышел монах и направился прямо к Лукреции. Рагастен вздрогнул, узнав дона Гарконио.

Монах не видел шевалье. Он остановился возле стола, спиной к Рагастену.

– Ну? – спросила Лукреция монаха.

– Все сделано.

– Хорошо!.. Это доставит удовольствие отцу.

– Объект шел совершенно один… Мы чуть не убили художника.

– Ну, надеюсь, не убили?.. Отец очень хочет, чтобы «Преображение» было закончено… Стариковский каприз.

– Нет, герцогиня, не убили… Только оглушили… Он придет в себя. Что же до малышки, то мы схватили ее и, согласно вашему приказу, доставили в Тиволи.

– Великолепно! Вы можете удалиться, дон Гасконио… Синьор церемониймейстер, извольте объявить, что аудиенция окончена…

Монах ушел, а Рагастен, мертвенно-бледный, с каплями холодного пота на лбу, прикусил губу, чтобы не закричать.

XVII. Хороший замысел понтифика

Итак, это дон Гарконио похитил Розиту. И похищение это произошло по прямому приказу семейки Борджиа… Молодую девушку увезли в Тиволи. Рагастена словно столбняк поразил. Он спрашивал себя, из каких же чудовищных бандитов состоит эта семейка, на службу к которой он только что поступил!

Но с какой целью похитили девушку? Рагастен едва осмеливался предполагать. И тем не менее это пойманное им на лету слово «Тиволи» можно было сравнить с лучом света… Он припомнил всё, что говорили в Риме об этом сельском имении папы. Он вызвал в своей памяти рассказы о совершавшихся там оргиях и дебошах. Он содрогнулся, подумав о Рафаэле, с которым у него так быстро завязалась горячая дружба. Прежде всего надо предупредить его.

Рагастен поискал глазами, как бы он мог исчезнуть, не привлекая внимания Чезаре, когда нежная рука сжала его ладонь.

– О чем вы задумались, прекрасный шевалье?

Перед ним стояла Лукреция.

Рагастен приложил немалое усилие, чтобы подавить чувство страха и отвращения, которое он испытывал. Он попытался улыбнуться.

– Что вы там замышляете? – крикнул издалека Чезаре.

– Сегодня вечером, в десять часов, в Веселом дворце, – шепнула Лукреция. – Отдаю вам, братец, вашего шевалье, – добавила она вслух. – До скорой встречи, синьор…

Шевалье низко поклонился, чтобы скрыть замешательство.

– У моей сестры голова на нужном месте, не так ли? – спросил Чезаре, приблизившись и фамильярно взяв под руку Рагастена.

– Восхитительный министр, монсиньор…

– Да! Она ведет текущие дела: получает письма и отвечает на них, принимает послов… Отец начинает уставать… Он так много работал… Ну, пойдемте, шевалье… Я хочу вас представить понтифику… Именно поэтому я вас позвал.

– Монсиньор… – возразил Рагастен, – прошу вас… позднее. Я не подготовился к такой чести.

– Ба! – прервал его Чезаре, увлекая за собой шевалье. – Я говорил о вас папе. Он хочет вас видеть… Идемте.

Рагастен последовал за ним. Он кипел от нетерпения. Но ему пришлось согласиться да еще и придать своему лицу благостное выражение.

Мгновение спустя он оказался в кабинете, отделенном от залы для аудиенций только матерчатой портьерой. Сидя за ней, по привычке, Александр VI слышал всё, о чем говорилось в зале.

Чезаре быстро прошел по кабинету и удалился в часовню. Папа остался сидеть в своем большом кресле, благожелательно улыбаясь… Своим пронзительным взглядом он пытался оценить Рагастена. Шевалье поклонился, согнув, согласно этикету, одно колено. Но папа быстро протянул ему руку.

– Садитесь, сын мой, – сказал он так нежно и приветливо, что это должно было бы расслабить шевалье, – вас принимает не суверенный понтифик, а отец Чезаре и Лукреции. Мои дети рассказали о вас так много хорошего, что я пожелал увидеться с вами.

– Пресвятой отец, – выдавил из себя Рагастен, – вы видите, как я смущен чрезмерными почестями и благосклонностью, которые Ваше Святейшество мне оказывает.

Александр VI отлично видел, какое впечатление произвел на шевалье прием, и довольная улыбка едва мимолетно пробежала по его губам.