Борден 2 - [42]

Кровь.

Я замерла как вкопанная, уставившись на красный цвет. Боже, красного было слишком много. Он ранен?

— Борден, — произнесла я в панике. Сердце билось с бешеной скоростью.

Он обернулся, прищурившись.

— Что ты здесь делаешь?

— Почему с тебя течет кровь? — я быстро зашла в ванную комнату, открыв дверь душевой кабины, чтобы лучше разглядеть его красные руки.

— Возвращайся в постель, Эмма, — приказал он.

— Ты ранен.

— Нет.

— Ты весь в крови!

— Это не моя кровь.

Я замерла, мои широко открытые глаза встретились с его безучастными голубыми. Я почувствовала, как кровь стекает по моему лицу, и представила себе, на что была похожа — вся бледная и в шоке. Он не хотел встречаться с моим вопрошающим взглядом. Вместо этого отвернулся и продолжил мыться, как будто ничего не произошло и меня просто не было рядом. Но я знала, что краем глаза он наблюдал за мной. По скованности в его плечах и по медленным движениям рук я поняла, что он травмирован.

— Что случилось? — тихо спросила я, стараясь сдержать тошноту при виде крови, стекающей в водосток.

Он не ответил.

— Я не уйду, пока ты не ответишь мне, Маркус.

Я закрыла стеклянную дверь и села на унитаз, пристально наблюдая за ним. Он продолжил ополаскиваться, вычищать под ногтями грязь, поглядывая на меня каждые несколько минут. Я ждала. Когда он, наконец, закончил и вышел, то не стал заморачиваться с полотенцем, а встал передо мной — мокрый, борода отросла на несколько сантиметров, завитки волос прилипли ко лбу, вода ручейками стекала по лицу. Он весь блестел, его черно-серые татуировки на груди контрастировали с загорелой кожей.

— Мы идем спать, — просто сказал он. — Пойдем.

— Нет, — упрямо ответила я. — Что произошло?

Он сжал руку в кулак, как для удара. Я уловила это движение, и мой взгляд заметался между кулаком и его сердитым лицом. Он никогда не причинит мне боли.

— Маркус, — прошептала я, заметив, как его тело начало дрожать — это говорило о том, что он был во власти гнева. Я почувствовала, как во мне поднимается страх, и напоминала себе снова и снова, что он никогда не причинит мне боли. Он не такой. Хотя и пугал меня, находясь в такой ярости. Я нерешительно протянула к нему руку.

— Маркус, — сказала я мягким тоном, — все хорошо.

Он взял меня за руку и опустился на колени передо мной, глядя совершенно отрешенным взглядом, который я не могла прочитать.

— Прости, — быстро извинилась я, прижав ладонь свободной руки к его лицу. — Я не должна была давить. Прости. Ты не обязан говорить мне. Не сердись, Маркус. Оно того не стоит.

Он не отреагировал на мои слова. Он был так далеко. Что-то пошло не так, и я не знала, как это исправить. Я высвободила руку, положила ее ему на лицо и стала гладить по бородатым щекам, изо всех сил пытаясь рассеять его гнев своими прикосновениями.

— Эй, — продолжала я, — не уходи далеко от меня. Вернись.

Каждый раз, когда он отворачивался, я повторяла свои слова, пока не заставила его взглянуть на меня. Мы смотрели друг на друга, кажется, целую вечность, пока его гнев медленно не стал отступать. Его взгляд прояснился, и он по-настоящему посмотрел на меня. Я мягко улыбнулась.

— Вот так. Вот этого мужчину я люблю.

Он резко вдохнул от моих слов, синева его глаз стала ярче.

— Я устал от этого, — хрипло сказал он. — Я так сильно устал от этого.

— Устал от чего, Маркус?

— Устал смывать кровь со своих рук.

Я с трудом сглотнула, услышав боль в его голосе.

— Все хорошо.

— Это не хорошо, — ожесточенно ответил он, его губы задрожали. — Это охуеть как не хорошо. Не могу больше этим заниматься. Я думал, что окаменел. Думал, что не могу ничего чувствовать, но сегодня ночью после каждого удара я чувствовал, как внутри что-то разрывается. Я чувствовал эту боль, скручивающую мои внутренности. Эту гребаную жалость, от которой не мог отделаться. Блядское осознание того, что я продолжаю делать со всеми людьми, вставшими у меня на пути: борюсь с ними, мучаю их, убиваю их, хороню их, и смываю их с моих рук. Смываю кровь. Смываю совсем, но она по-прежнему везде. Я вижу красный повсюду и не могу остановиться. Я ни хрена не смогу остановиться, пока не найду этого ублюдка и не разорву его.

Его трясло. Лицо побледнело, губы посинели. Я быстро схватила полотенце с крючка за дверью и обернула вокруг его ледяного тела. Боже, его кожа была совершенно холодной, словно он мылся в ледяной воде.

— Давай уложим тебя в кровать, ты устал, — сказала я, потрясенная его словами. — Мы поговорим об этом завтра, когда твои мысли прояснятся.

Он схватил меня за плечи, крепко сжав их.

— Ты меня не слушаешь! Мне придется заниматься этим всю мою гребаную жизнь, Эмма.

— Тогда остановись.

— Я не могу просто взять и остановиться. Люди вроде меня не могут. Я увяз в этой власти, увяз в борьбе за то, чтобы остаться наверху. Стоит мне отвлечься, и я — долбаный труп. Ты слышишь меня?

— Да, я слышу тебя.

— И ты все еще хочешь остаться? Все еще хочешь быть рядом с гребаной мишенью всю свою жизнь?

— Маркус…

— Ответь мне!

— Да! — выкрикнула я, слезы обжигали глаза.

— Почему?

— Потому что я люблю тебя.

Он опустил руки и рухнул на пол, привалившись спиной к стене. Откинув голову назад, он посмотрел в потолок, и очередная волна злости сотрясла его. Минуты шли в полной тишине. Я наблюдала за ним каждую секунду и задавалась вопросом, какого черта должно было произойти, чтобы довести его до такого.