Борьба за Рим - [130]

— Это случится не скоро, — возразил Альбоин.

— Да, но другого средства не будет. Я не имею никакого желания губить еще десятки тысяч императорских войск, чтобы месяцем раньше уничтожить эту последнюю горсть варваров.

Так и вышло: шестьдесят дней простояли противники друг против друга. Медленно, со страшными потерями завоевывая каждый шаг, Нарзес стягивал свои войска вокруг осажденных. Наконец он закрыл им все пути на север, восток и запад. Только юг оставался открытым. Не там было море, а готы не имели ни одного корабля. После ужасной битвы византийцам удалось оттеснить готов на правый берег Драконовой реки. Тут на плоскогорье, неподалеку от одного из боковых кратеров Везувия, среди многочисленных пропастей, пещер и обрывов расположились остатки храброго народа. Со всех сторон это плоскогорье было окружено громадными, почти отвесными скалами. Единственным выходом служило узкое ущелье, открывавшееся на юг. Это и было то ущелье, о котором говорил Нарзес. Вход в него был так узок, что один человек вполне закрывал его своим щитом. Этот вход день и ночь сторожили, сменяясь каждый час, сам король Тейя, герцог Гунтарис, герцог Адальгот, граф Гриппа, граф Визанд, Алигерн, Рагнарис и Вахис. За ними в ущелье стояла всегда сотня воинов, также сменявшихся ежечасно.

Итак, долгая и ужасная борьба за Рим и Италию свелась в конце концов, благодаря ужасной системе Нарзеса, к борьбе из-за маленького ущелья на берегу так горячо любимого и так храбро защищаемого готами полуострова.

На холме, прямо против входа в ущелье, расположился Нарзес с лангобардами. По правую сторону от него стоял Иоганн, по левую — Цетег с исаврийцами. Цетег был очень доволен своим местом, так как оттуда шла дорога прямо на Рим.

— Будьте готовы с исаврийцами, — говорил он Лицинию и другим своим центурионам. — Как только получится известие от Мацера, вы тотчас отправитесь в Рим.

— А ты? — спросил Лициний.

— Я останусь пока при Нарзесе, чтобы наблюдать за ним.

Прошла несколько дней, и ожидаемое от Мацера известие было получено. Цетег тотчас сообщил об этом Лицинию.

— Сегодня же ночью мы отправимся, — ответил Лициний. — Позаботься только, чтобы великий калека как можно дольше не знал о нашем уходе.

— Это напрасно, Лициний. За нами так зорко наблюдают, что мы не можем скрыть этого. Гораздо благоразумнее будет действовать открыто. Ты сам пойдешь к нему вместе с Сальвием. От моего имени вы сообщите ему, что римляне уничтожили уже последних готов, которые держались еще в башне Адриана, и просят, чтобы я с исаврийцами вступил в Рим теперь же, не ожидая битвы с Тейей. Скажите ему, что я прошу его сообщить, согласен ли он, чтобы вы тотчас отправились туда с исаврийцами. Без его согласия ни я, ни исаврийцы не тронемся с места.

Как только Лициний вышел, в палатку вошел Сифакс.

— О господин, — умоляющим голосом обратился он к Цетегу, — не доверяй этому больному со спокойным, проницательным взглядом. Я так боюсь его.

— Я знаю, мой Сифакс, что он охотно уничтожил бы меня. Но он так осторожен, что я никак не мог ничего выведать у него. Слушай: я знаю, ты хорошо плаваешь. Но умеешь ли ты нырять? Можешь ли долго оставаться под водою?

— Могу, — с гордостью ответил Сифакс.

— Прекрасно! — вскричал Цетег. — Я узнал, что Нарзес ведет тайные разговоры с Альбоином и Василиском не в палатке, — в лагерь тысячи ушей, — а в купальне. Врачи предписали ему утреннее купание в море. Для этой цели ему устроили купальню, к которой можно добраться в лодке. Его сопровождают туда Альбин и Василиск, и я заметила, что каждый раз, возвратившись оттуда, они знают распоряжения Нарзеса и последние вести, полученные из Византии.

— Отлично, — ответил Сифакс. — Если эти вести можно узнать в купальне, обещаю, что ты будешь знать все. Притом вот уже несколько дней подряд какой-то рыбак делает мне разные знаки. Я думаю, что он хочет сообщить мне нечто. Но лангобарды так следят за каждым моим шагом, что мне не удалось незаметно поговорить с ним. Быть может, теперь, нырнуть в воду, я узнаю также и то, что хочет сообщить этот рыбак.

Между тем вскоре возвратился Лициний.

— Префект, — с радостью вскричал он. — Как хорошо сделал ты, что послал к Нарзесу. Он действительно отпускает нас в Рим. Не понимаю, как мог он сделать это! Вот уж истинно, — кого Бог захочет погубить, того Он ослепляет.

— Расскажи же подробно, что говорил Нарзес, — улыбаясь ответил Цетег.

— Когда я передал ему твое поручение, он сначала не поверил. «Неужели, — недоверчиво сказал он, — благоразумные римляне могут приглашать к себе исаврийцев и префекта, благодаря которому они должны были выносить голод и быть поневоле храбрыми?» Но я возразил ему, что это уже дело префекта. Если он ошибся, то римляне не пожелают впустить его добровольно в свой город, и тогда семи тысяч исаврийцев слишком мало для того, чтобы можно было надеяться взять с ними город штурмом. Это, невидимому, убедило его. Он дал разрешение, с тем условием, что если римляне не впустят нас добровольно, то мы не будем пытаться овладеть городом силой, а тотчас возвратимся назад. Знаешь ли, он, невидимому, ничего не имеет против того, чтобы сам отправился с нами. По крайней мере он спросил: «Когда же префект думает отправиться?» И был видимо удивлен, когда я ответил, что ты останешься здесь, а исаврийцев поведу я и Сальвий.