Борьба за Полоцк между Литвой и Русью в XII–XVI веках - [45]
Виленский воевода и великий гетман литовский Н. Радзивилл мало что мог противопоставить московской армии. Переписка между ним и королем Сигизмундом Августом свидетельствует о полном бессилии последнего помочь чем-либо Литве. В письмах от последних чисел января (т. е. отправленных в тот момент, когда московская армия была уже на марше от Великих Лук) король сообщает Радзивиллу о «немалых силах неприятельских и большой опасности», далее о тщетных попытках хотя бы собрать деньги для найма солдат. В свой срок, получая эти письма, Радзивилл вполне мог воспринять их как изощренное издевательство. 31 января, в день начала осады Полоцка, Сигизмунд Август пишет великому гетману литовскому, что отправил на подмогу воеводичей Русского и Поморского и пана Ляского, но лишь первый двинулся с сотней конных (!), а два последних остались на месте.[468] Л. Гурницкий сообщает о пребывании в Вильно немногочисленного королевского двора, который мог скорее устрашить московского государя именами старших воевод, чем действительно обеспечить защиту литовской столицы.[469] Стрыйковский прямо назвал численность корпуса, с которым Н. Радзивилл и польный гетман Г. Ходкевич выступили против московских войск из Минска: 2000 литовских солдат и 400 поляков. Более этого Радзивилл собрать не мог из-за поспешности и отсутствия времени для ожидания отрядов из отдаленных поветов.[470] Учитывая сложную социально-политическую обстановку в Великом княжестве Литовском (конфедерация 1562 г. за унию с Польшей) и неожиданность русского наступления,[471] указанную цифру можно принять как вполне вероятную. Русские разряды и один из летучих листков (виленский, марта 1563 г.) сообщают о сорокатысячном войске при 20–26 орудиях.[472] Скорее всего эти сведения — результат слухов, распущенных Радзивиллом, с целью вызвать панику в московском стане, оттянуть часть сил осаждающих на себя — на большее великий гетман не решался. Его корпус переправился через Березину и Черницу и оперировал на расстоянии 8 миль от Полоцка, не ближе. Замысел удался, но лишь отчасти.
13 февраля казанские татары «привели из загонов дву литвинов: Марка Иванова, да Федка Сафонова»,[473] кои и явились дезинформаторами. По их словам, ертоул вместе с «Варколапом» (Баркулабом. — Д.В.) был уже в трех милях от Бобыничей. Встревожившись, московское командование послало крупный отряд во главе с царевичем Ибаком, воеводами князем Ю.П. Репниным и князем А.И. Ярославовым. Отряд двигался по маршруту Полоцк — Бобыничи и вернулся назад, узнав от языков, что Радзивилл, стоявший «в Глубокой», передвинулся «…к бору у Черной речки». (Глубокое — около 80 км от Полоцка, Бобыничи — около 30 км, сев. изгиб Черницы — около 45 км.) Причиной отхода отряда послужила болезнь и смерть князя Ю.П. Репнина.[474] 16 февраля, уже после сдачи Полоцка, был послан князь А.И. Вяземский с войском. Вяземский опять шел через Бобыничи до мест, «где были литовские люди», и вызнал от языков, что Радзивилл и Ходкевич бежали к Березине и «рухледи метали много» — после того как они получили известие о падении города и движении на них московских отрядов.[475] Стрыйковский же сообщает, что литовцам удалось разгромить несколько московских разъездов, о чем разряды умалчивают.[476] Вероятно, разъезды были разбиты Радзивиллом и Ходкевичем на подходе к Полоцку, а появление крупных сил русских заставило их отступить, поскольку дальнейшее продвижение воевод Ивана IV в этом направлении грозило отрезать небольшой литовский корпус от Вильно и оставить тем самым столицу Великого княжества без прикрытия.
Таким образом, действия литовских военачальников, направленные на деблокаду Полоцка извне, не увенчались успехом. Городской гарнизон в течение всей осады был предоставлен самому себе.
Несмотря на то что осадные орудия подошли к Полоцку лишь 7 февраля, артиллерийская перестрелка имела место уже в первый день осады: Иван IV, переправлявшийся с государевым полком в Задвинье, был обстрелян с крепостной стены. В ответ заговорили русские пушки с Ивановского острова. Лебедевская летопись сообщает, что со стороны осаждающих был убит лишь один человек, а «стрелцы из наряду с острогу пушкарей збили и литовских людей многих побили в остроге».[477] Но эта стычка имела частный характер и не сыграла особой роли. Вся артиллерия, пришедшая вместе с московскими полками, кроме наряда на Ивановском острове, молчала до 5 февраля. 4–5 февраля под городскими стенами ставились укрепления и устанавливались пушки. Автор летучего листка из Вильно[478] смешивает перестрелку в первый день осады и более поздние события, считая, что настоящая канонада началась уже 1 февраля. Но это не искажение, скорее просто упрощенное и сокращенное описание событий начального периода осады. Первое серьезное столкновение произошло лишь 5 февраля. Не были поставлены еще все укрепления, но стрельцы головы Ив. Голохвастова подожгли «башню над Двиною» и кинулись на приступ. Им удалось занять башню и войти «в острог». Но согласно известию Лебедевской летописи, они были отозваны назад, так как «туры еще во многих местех не поставлены около города…».
