Борьба с членсом - [18]
— Почему я тебя слышу? — спросил Цмипкс, поняв вдруг, что он тоже это не говорит, а думает.
— Яж! Ты — Господи! Ты меня преобразил!
— Кто ты?
— Ты знаешь!
— Знаю, — согласился Цмипкс, подчмокиваясь поближе. — Ты — яж, самый микроскопический зверь Звезды. Как ты оказался на мочке? Почему ты думаешь, у тебя ведь нет…
— Ты! — влюбленно выкрикнуло существо, склоняя свою шляпку перед Цмипксом. — Ты милостив, я пришел сюда, чтобы видеть тебя, Господи! И я вижу тебя, я думаю, я расширил, я освободил… Я…
— Что есть мочка? — неожиданно вдруг спросил Цмипкс.
— Мочка — след сапожка прекрасной Доссь, граница миров, дверь в неведомое. Это — высь, только я мог добраться, я вознесся, я двигаюсь на мочевой подушке, я напился, теперь я ссу, и лечу, ползу, перемещаюсь по мочке, а она бесконечна, волшебна, чудесна… Я не могу дальше, я теперь вижу, мыслю, но я не могу сквозь, и ты — Господи…
— Я тоже не могу, — сказал Цмипкс. — Мне нужен денек.
— К чему денек, когда — вечность!.. — в яростном порыве воскликнуло яж. — Теперь я могу…
— Это — твоя моча? — спросил Цмипкс, мысленно указуя на благоухающую жидкость.
— Конечно! — восторженно вымыслило существо. — Я на ней еду. Моча — мочка — мочь. Мочка — это от сапожка, когда Доссь делает шню, она стрепечет сапожками, оставляя такие мочки, и они-то и есть вершины тайн. Они — в самом верху, они — самые малые, только я могу… Но я не могу…
— А обратно?
— Да!.. — сокрушенно подумало яж. — Понимаю, я должен обратно, спасать остальных, которых нет, или есть, но почему ж я, почему ж я, Господи, а, понимаю, ты спас самого тупорылого, чтоб показать, что всех остальных и подавно спасешь… Облагородь
какашку — а уж великая душа сама собою разумеется… Славьсь! Славьсь! Славьсь! Я не подкачаю.
— Я хочу обратно, — заявил Цмипкс.
— Господи?… — в ужасе вымолвило существо, затрепетав. — Сам в мир? Крушить, судить? Время пришло?
— Что есть время? — спросил Цмипкс.
— Ты знаешь! — любовно выпело существо.
— Нет, не пришло.
— Славьсь! Славьсь!
— Я хочу вниз — это вверх?
— Вниз, это для меня вверх, то есть, для тебя, то есть… Ну, вон туда, — существо указало шляпкой на далекое тусклое небо.
— Как же? — спросил Цмипкс.
— Я просто отцеплюсь — и все. Я ж держусь мочою за эту мочку. Я часто здесь бываю, но я не думал… Я не думал, не думал, не думал, о, радость думать, шмяк, шмяк! О, радость…
— Бери меня, — сказал Цмипкс.
— Я не могу, я ж тебя не вижу, только дымка, контуры, нереальность, величие.
— Возьми контур, — сказал Цмипкс.
Яж наклонило шляпку прямо к Цмипксу, поднесло свой красный квадратик к его неожиданно расцветшему радужным блеском тельцу, и тут же Цмипкс вдруг прыгнул вверх (или вниз) и приклеился к этому квадратику.
— Господи! — вославило существо.
— Отцепляйся, — приказал Цмипкс.
Существо с шумом зассало, выпуская из себя всю мочу. Затем раздался громкий всхлюп, и немедленно оно и Цмипкс стали падать ввысь, зависнув в пространстве между желтой плоскостью и таинственным нижним небом, за которым, наверное, скрывался некий мир. Цмипкс стал свободным и воздушным, словно вспомнив свое счастливое изначальное естество, и вдруг он дернулся, отклеиваясь от Яж, и стал падать в одиночку, ощущая мягкое струение пустоты вокруг и чувствуя неожиданный восторг. Яж свилось в подобие клубка, и из его утолщенной нижней части разлетались повсюду капельки мочи.
— Господи! — громко подумало Яж.
— Что там? — спросил Цмипкс.
— Звезда!!! — выкрикнуло падающее существо.
Тусклое небо приближалось, становясь каким-то сине-желтым, и в нем начинали проступать неясные светлые очертания. Вдруг возникло подобие горизонта, который ограничивал небо со всех сторон, и вокруг неба была желтая тьма. Раньше, с мочки, этот горизонт не был заметен и терялся в общем грязно-желтом небесном фоне, теперь же он напоминал выход из гигантского кратера, или же конец трубы смерти, по которой летит умершая душа. В Цмипксе разливалось блаженное чувство восхитительной неизвестности. Он слегка вращался вокруг собственной оси, приближаясь к концу этого неожиданного гигантского тоннеля: яркие контуры все более и более проступали там. Яж падало рядом, сверкая красным квадратиком. И тут, когда наступил миг вылета, и прекрасный грубо-песчаный
пейзаж возник повсюду, заменив собою тусклое небо, которое в него превратилось, и яркие малиновые точки проступили на склонах угловатых холмиков, поблескивающих под желто-серебряным светом, некая мощная сила мгновенно сжала Цмипкса, зачарованного тем, что он увидел, и остановила его путь в ослепительную, мертвенную, желтоватую бездну, разворачивая его зрючим зевом взад.
— Склага! — выдохнул пораженный Цмипкс тут же вспоминая свое наказание и суть. — Что это?
— Ты — шустр! — прогрохотал гигантский Склага, похожий на двугорбый пригорок. — Ты уже проявил Яж, встретив его, и собирался вылетать на старую Звезду. Ну-ну!! Ты — плох! Повезло ж!
— Что там? Где Яж?
— Я его отправил умненьким существом на планету Бязда — ты ж его преобразил, он же был скланью, а сейчас — умственник! Ты пробыл денек, я тебе возвращаю щупиньки, не шали, а сюда больше не появляйся. Ишь! Впрочем, ты и дорожки не найдешь пока…
В сборнике представлены три новых произведения известного многим писателя Егора Радова: «Один день в раю», «Сны ленивца», «Дневник клона». Поклонники творчества автора и постмодернизма в целом найдут в этих текстах и иронию, и скрытые цитаты, и последовательно воплощаемые методы деконструкции с легким оттенком брутальности.Остальным, возможно, будет просто интересно.
«Змеесос» — самый известный роман Егора Радова. Был написан в 1989 году. В 1992 году был подпольно издан и имел широкий успех в литературных кругах. Был переведен и издан в Финляндии. Это философский фантастический роман, сюжет которого построен на возможности людей перевоплощаться и менять тела. Стиль Радова, ярко заявленный в последующих книгах, находится под сильным влиянием Достоевского и экспериментальной «наркотической» традиции. Поток сознания, внутренние монологи, полная условность персонажей и нарушение литературных конвенций — основные элементы ранней прозы Радова.Перед вами настоящий постмодернистский роман.
Собрание всех рассказов культового московского писателя Егора Радова (1962–2009), в том числе не публиковавшихся прежде. В книгу включены тексты, обнаруженные в бумажном архиве писателя, на электронных носителях, в отделе рукописных фондов Государственного Литературного музея, а также напечатанные в журналах «Птюч», «WAM» и газете «Еще». Отдельные рассказы переводились на французский, немецкий, словацкий, болгарский и финский языки. Именно короткие тексты принесли автору известность.
...Однажды Советская Депия распалась на составные части... В Якутии - одной из осколков Великой Империи - народы и партии борются друг с другом за власть и светлое будущее... В романе `Якутия` Егор Радов (автор таких произведений как `Змеесос`, `Я`, `Или Ад`, `Рассказы про все` и др.) выстраивает глобальную социально-философскую, фантасмагорию, виртуозно сочетая напряженную остросюжетность политического детектива с поэтической проникновенностью религиозных текстов.
Этот текст был обнаружен в журнале нереалистической прозы «Паттерн». http://www.pattern.narod.ru.
Молодой юрист после ДТП становится инвалидом-колясочником. И с головой уходит в мир Интернета: блоги, форумы, соцсети, онлайн-игры. Есть ли шанс у современного молодого человека, заточённого волею судьбы в четырёх стенах, на другой вариант? Какой смысл жизни теперь у него?
В сборнике рассказы о женщинах разных возрастов. Каждая из них совершает маленькие личные подвиги на житейском уровне. На том самом, где нет фотокамер и журналистов, нет психологов и юристов, где решения принимаются своим умом. Жажда жизни, стремление к счастью, ответственность за свой выбор, вера в себя и в лучшее. Как бы ни было плохо — все равно когда-нибудь будет хорошо! Книга рекомендуется к прочтению не только женщинам, но и мужчинам. Ведь счастье не строится в одиночку.
Сюжет этой книги — две линии пути внутри себя (2000—2016 и 1977—1985): Ч. 1 предполагает через проживание текста читателем формирование у него альтернативного взгляда на повседневность и её реальность, а Ч. 2 даёт возможность понять эмоциональную обоснованность предшествующего ухода в невовлечённость и асоциальность.
«…Уже давно Вальтер перестал плакать; Юлиус сидит с газетой у печки, а сын устроился у отца на коленях и наблюдает, как во мне оттаивает замерзший мыльный раствор, — соломинку он уже вытащил. И вот я, старая, перепачканная чашка с отбитой ручкой, стою в комнате среди множества новеньких вещей и преисполняюсь чувством гордости оттого, что это я восстановила мир в доме…» Рассказ Генриха Бёлля опубликован в журнале «Огонёк» № 4 1987.
Четвертый из рассказов о Нике Адамсе, автобиографическом alter ego автора. Ник приходит в гости в коттедж своего друга Билла. Завтра они пойдут на рыбалку, а сегодня задул ветер и остается только сидеть у очага, пить виски и разговаривать… На обложке: картина Winter Blues английской художницы Christina Kim-Symes.
Конец света будет совсем не таким, каким его изображают голливудские блокбастеры. Особенно если встретить его в Краснопольске, странном городке с причудливой историей, в котором сект почти столько же, сколько жителей. И не исключено, что один из новоявленных мессий — жестокий маньяк, на счету которого уже несколько трупов. Поиск преступника может привести к исчезнувшему из нашего мира богу, а духовные искания — сделать человека жестоким убийцей. В книге Саши Щипина богоискательские традиции русского романа соединились с магическим реализмом.