Борьба с безумием - [13]

В своем отделении в больнице Траверз-Сити он мог бы найти и отобрать из тысячи больных любые формы болезни - от начальных до самых запущенных, от умерен­но слабоумных до совершенно сумасшедших. Так почему бы не включить в эксперимент несколько легких случаев, чтобы подправить себе статистику? Нет. Джек упорно цеплялся за самых безнадежных.

И в другом отношении экспериментальная работа Фергюсона исключительно трудна. Тяжелые психические бо­лезни неизвестного происхождения - шизофрения, пара­нойя, меланхолия - резко отличаются от злокачественно­го малокровия, бактериального эндокардита, рака или сердечных болезней. Для всех этих болезней существуют определенные физические симптомы и лабораторные ана­лизы, которые точно указывают, с чем надо бороться и как протекает лечение. Но для того, чтобы диагностиро­вать тяжелое безумие неизвестного происхождения, Дже­ку Фергюсону и его коллегам-психиатрам приходится иметь дело с самой калейдоскопической, переменчивой кучей симптомов. Я все приставал к Фергюсону.

- Послушайте, Джек, - сказал я, - вот вы говорите, что психическая болезнь - это нечто большее, чем ненор­мальное поведение, которое вы здесь лечите. Но что же та­кое это «гораздо большее», о котором вы постоянно тол­куете?

- Хорошо, посмотрим на это дело так... - начал он. Потом вдруг остановился, потупил глаза и не знал, что ответить дальше.

Я продолжал его подзадоривать.

- Что же такое психическая болезнь? - спросил я. - Поскольку вам, специалистам, приходится иметь дело с та­кой беспорядочной кучей симптомов, не думаете ли вы, что все мы по временам бываем сумасшедшими?

- Что вы этим хотите сказать? - спросил Фергюсон.

Тут я открыл ему, что беспокоит лично меня уже в те­чение многих лет. Пожаловался на свое собственное пси­хическое состояние, которое никогда не считал устойчи­вым. Объяснил ему, что, на мой взгляд, я выказываю иногда явные признаки психоза неизвестного происхо­ждения.

Гебефрения. Гебефреник глупо и бессмысленно смеется. Я часто замечал у себя приступы неудержимого хихика­нья. Кататония. Кататоник сидит застывшим, безмолвным, безжизненным истуканом, как будто чем-то глубоко обижен. У меня тоже бывало такое состояние, и это вну­шало мне беспокойство. Паранойя. Параноик одержим мыслью, что весь мир против него. Как часто возникали у меня смутные подозрения, что кто-то против меня ин­тригует. Еще паранойя: параноик страдает манией вели­чия. Как часто я чувствовал, что весь мир для меня - это только жалкая устрица, а после этого переживал жгу­чее чувство стыда. Меланхолия. Когда на меланхолика находит приступ тоски, он становится безутешным. Я про­водил долгие часы, смотря сквозь темные очки на мир, который в конце концов оказывался не таким уж плохим. Мания. Маньяки набрасываются с дикой, расточительной энергией на осуществление своей цели. Все мои друзья наблюдали у меня вспышку такой безрассудной активно­сти. Они вежливо называли меня гипоманьяком, то есть маньяком на свободе, еще не запертым в обитую войлоком палату. Галлюцинативный психоз. Галлюцинанты слышат колокольный звон или видят мальчиков, проходящих ми­мо их кровати военным строем. Находясь среди уличной толпы, я не раз слышал, как меня окликают по имени, хотя никто этого не делал, или видел друзей, которых там не было.

- Если эти симптомы считаются признаками умствен­ного расстройства, то не бываем ли мы, большинство из нас, по временам сумасшедшими? - спросил я Фергю-сона. - Какая разница между нами и вашими запертыми пациентами?

- Разница лишь в том, что мои пациенты делают из этого «карьеру», - сказал он.

- Но в чем причина, что они берут эти симптомы за основу своей жизни? - наседал я на него. - А нас эти симптомы беспокоят только временно, потом исчезают? Может быть, безумие вызывается вирусом или вирусами? Какая биология скрывается за картиной безумия? Какая химия? Знаете вы это?

- Нет, не знаю, - сказал Фергюсон.

- А кто же знает?

- Никто. Насколько мне известно, никто этого не знает.

- Тогда чего стоят ваши рассуждения, что психиче­ская болезнь - это нечто большее, чем ненормальное поведение? - допекал я его.

На этот вопрос у Джека ответа не было.

Под маской многих серьезных психозов неизвестного происхождения - шизофрении, паранойи, меланхолии, - быть может, скрывается одна-две «болезни», которые ко­гда-нибудь будут точно распознаваться химическим спо­собом. А может быть, их окажется дюжина или целая сотня? Как же можно эффективно с ними бороться, если ни одна из них еще не выявлена?

Вот какие препятствия лежат на тернистом пути Фергюсона-экспериментатора.

В обманчивом мире психиатрии есть одна еще более странная вещь.

- Представьте себе, - сказал Джек, - мы здесь имеем массу психических заболеваний, причины которых допод­линно известны. Они составляют, пожалуй, 50 процентов всех наших больных.

Фергюсон привел мне внушительный перечень этих случаев. Прогрессивный паралич, вызываемый спирохетой сифилиса; до появления пенициллина эти случаи состав­ляли около 30 процентов всех наших больных мужчин. А доктор Вальтер Л. Брюич из Индианополиса устано­вил, что 4-5 процентов больных в его доме умалишенных страдает одновременно ревматической болезнью сердца; слабоумие вызвано, очевидно, своеобразным ревматиче­ским заболеванием мозга. Недостаток в пище витамина В_- ниацина часто являлся причиной отправки больных в психиатрические больницы Юга, пока д-р Том Д. Спайс со своими помощниками не показали, как ниацин быстро излечивает пеллагру. Бывают также чисто хими­ческие психозы, вызванные отравлением металлами - свинцом, мышьяком, ртутью; все они могут незаметно привести человека к тяжелому мозговому заболеванию. Опиаты, кокаин, бромиды и даже некоторые антигиста-мины могут вызвать картину помешательства. Опухоли - менингиомы, захватывающие лобные доли мозга, - часто начинаются явлениями умственного расстройства. Даже простой удар лошади или грузовой машины может оста­вить после себя такое повреждение мозга, которое спутает сознание человека на всю жизнь.