Бомж городской обыкновенный - [17]

– Почему?

– Долго рассказывать.

– Тогда расскажи, зачем пришел.

Витек ответил не сразу. Момент был щекотливый. Он подумал, как получше сформулировать просьбу, и ничего не придумал.

– Прикид нужен, – сказал он.

– Какой прикид?

– Бабский. Одолжи на пару дней. У тебя ведь есть? Василий Петрович расплылся в радостной улыбке:

– Э-э! Вот оно в чем дело! И тебя, значит, пробило! За это надо выпить!

И он стал разливать по стаканчикам остатки водки.

– Ничего меня не пробило! – запротестовал Витек. – Это я просто так.

– Не прячь свою природу, Витя, – стал убеждать его Петрович. – Ни к чему это. Вот я – прятал всю жизнь, таился. А что хорошего? Да я, может, и счастье-то обрел только с той поры, как перестал прятаться. Жаль мне теперь потраченных впустую лет, а ничего не поделаешь – время упущено. Ладно, держи! – он сунул в руки Витька стаканчик.

Витек озадаченно переваривал сказанное.

– За наше бабье счастье! – провозгласил Петрович тост и выпил первым.

Витек поморщился, но тоже выпил. «Во дает пидорюга!» – подумал он.

Петрович тем временем продолжал:

– Это такое удовольствие, Витя, когда не надо прятаться. Ты как бы заявляешь всему миру – да, я такой! И хочу, чтобы об этом все знали. И знаешь, что потом происходит?

– Что? – нехотя спросил Витек.

– Мир тебя принимает, вот что! Вдруг оказывается, что нечего было бояться. Ты только подумай: они все, – он широко взмахнул рукой, – принимают тебя. Ты их сделал, понимаешь? Они смирились с твоей природой, посторонились перед твоей жизненной силой. Ты крут!

– Ну да?

– Да! Именно так! – горячо заверил его Петрович. – О, это незабываемое, ни с чем не сравнимое чувство победителя, особенно сильное в первые дни! Жаль только, что нельзя довести дело до конца, – вдруг помрачнел он.

– То есть? – не понял Витек.

– Ну, сделать операцию.

– Какую еще операцию?

– По перемене пола, какую же еще.

– И что там оперируют? – Витек почти забыл о своих заботах и все больше проникался новой темой.

Петрович заговорщицки ему подмигнул и толкнул плечом:

– Что, тоже захотелось?

Витек выразительно посмотрел на него и ничего не сказал.

– Молчу-молчу! – воскликнул Петрович со смехом. – Тебе кое-что отрежут, кое-что подошьют, а кое-что изготовят заново.

Витек понял, что тот имеет в виду и ужаснулся. Ничего из перечисленного Петровичем он для себя не хотел. Ему было бы жалко, даже если бы эти хирургические манипуляции произвели над Петровичем. Он представил себе причиндалы того уже отрезанными и сиротливо лежащими в хирургической эмалированной ванночке, и его пронзила дрожь. Не хотелось бы ему быть на месте Петровичева хрена, приговоренного к смертной казни с отсрочкой исполнения.

«Кто же из нас сумасшедший?» – подумал он.

– И ты бы на это пошел? – спросил он.

– Хоть сейчас! – с готовностью ответил Петрович. – Но нет, бля, денег.

– А много надо?

– Много.

– Сколько?

Петрович назвал сумму. Витек присвистнул:

– Нам и за две жизни столько не накопить.

– Что правда, то правда, – согласился тот. – Об этом остается только мечтать. Но жить можно и так.

– Ну а прикид ты мне все-таки одолжишь? – вернулся Витек к цели визита.

– Прикид? – очнулся тот от сладких мечтаний. – Это можно. Отчего же не одолжить хорошему человеку? Тебе только верхнее шматье или еще всякие там лифчики, стринги, колготки?

– Нет, нет! – в ужасе отшатнулся Витек. – Только верхнее по минимуму: юбку, кофту, платочек. Ничего лично… тьфу, лишнего.

– Подожди здесь, – сказал Петрович и исчез в темноте. Было слышно, как под его ногами затрещал мусор, потом раздался глухой удар о доски.

– Блядь! – выругался Петрович.

Заскрипела давно не смазываемая дверь. Минут через двадцать Петрович возник из темноты с шишкой на лбу и кучей шмоток в руках.

Витьку подошла длинная шерстяная юбка в складку, которую он одел прямо поверх штанов, цветастая шерстяная же кофта и большой платок. Поверх кофты он одел куртку от спортивного костюма. Получилось некое подобие давно не бритой цыганки. Спереди и с боков куртка выглядела ничего, но на спине у нее зияла дыра величиной с кулак с обожженными краями, как будто туда всадили заряд крупной дроби из обоих стволов охотничьего ружья. Витек предпочел не задумываться над ее происхождением. Ведь дыра могла получиться и от ночного костра, если придвинуться к нему слишком близко, и от удара молнии в грозу.

На прощание Петрович дал ему тюбик дешевой помады с прогорклым запахом. Витек расчувствовался.

– Хороший ты мужик, Петрович! – сказал он. – Если я когда-нибудь разбогатею, то непременно одолжу тебе денег на операцию.

– Ладно, чего уж там, – сказал Петрович. – Главное – нашего полку прибыло, как говорится.

Витек не стал убеждать его в обратном.

11

Маленький высушенный солнцем дворник не спеша подметал дорогу у обочины. Он собирал мусор в совок на длинной ручке и относил в черный пластиковый мешок, стоявший на газоне. Мешок можно было поставить рядом, но ему нравилось ходить по траве. Трава напоминала ему поле со всходами бузины в родных краях, а совок – кетмень. Не хватало только арыка. Но с арыками в Москве везде проблема.

Зато у него теперь был мобильный телефон, а дома не было. Он то и дело доставал его из кармана и любовался цветным дисплеем. По телефону он мог общаться с земляками-дворниками, разбросанными по всей Москве. Ни у кого из них арыков тоже не было, он уже спросил. Значит, их и во всей Москве нет. А так бы славно было искупаться в прохладных струях. Но чего нет – того нет. Придется потерпеть до дома, куда он поедет через какие-нибудь семь месяцев. Ничего, потерпит, ему не впервой. Зато дома ототрется мочалкой вволю. Семь месяцев пролетят быстро. Но если удастся вызвать к себе жену с детьми, поездку придется отложить.