Бомбы сброшены! - [18]

Мы начали готовиться к новому вылету, чтобы атаковать «Киров». Со Штееном случилась мелкая неприятность после посадки по окончании первого вылета. Во время рулежки по аэродрому одно колесо его самолета попало в большую воронку, самолет встал на нос и повредил пропеллер. 7-я эскадрилья дала нам запасной самолет, и мы уже выруливали на взлет. Но Штеен снова налетел на какое-то препятствие и повредил уже второй самолет! Больше запасных самолетов в группе не было, все они были уже разобраны. В штабном звене остался только мой самолет. Поэтому Штеен выпрыгнул из кабины и взобрался мне на крыло.

«Я знаю, что ты сочтешь меня сумасшедшим, так как я заберу твой самолет, но я командир группы, и я должен лететь вместе со своими пилотами. Я одолжу у тебя Шарновского на один вылет».

Разозленный и обиженный, я вылез из самолета и пошел в зону обслуживания, чтобы убить время, исполняя обязанности инженера группы, если уж нет ничего лучшего. Самолеты вернулись примерно через полтора часа. Однако самолета № 1 с зеленым коком — моего! — среди них не было. Я подумал, что командир совершил вынужденную посадку где-то на нашей территории.

Когда появились пилоты, я принялся расспрашивать их, что же произошло с командиром. Долго никто не хотел отвечать прямо, пока один из летчиков не сказал:

«Штеен спикировал на «Киров». Он получил прямое попадание на высоте около 1500 метров. Снаряд разбил руль, и самолет потерял управление. Я видел, как он пытается направить машину прямо на крейсер, действуя элеронами, но промахнулся и врезался в воду. Взрыв 1000-килограммовой бомбы серьезно повредил «Киров».

Потеря командира и моего верного Шарновского была тяжелым ударом для всей группы и стала трагическим завершением удачного дня. Прекрасный парень Шарновский мертв! Штеен мертв! Оба в своем роде были эталоном, и заменить их было невозможно. Они умерли вовремя, так как могли верить, что их страдания и смерть принесут свободу Германии и всей Европе.

* * *

Командование группой временно принял старший из командиров эскадрилий. В качестве стрелка я выбрал ефрейтора Хеншеля. Он был прислан к нам из резервной эскадрильи в Граце, где он совершил вместе со мной несколько учебных полетов. Иногда я летал с другими стрелками: с казначеем, с начальником разведки, с врачом группы. Но ни на кого из них я не мог положиться. Наконец я выбрал Хеншеля, и он был переведен в штабное звено. Он всегда приходил в ярость, если я летел с кем-то другим и оставлял его на земле. Он был капризным, как маленькая девочка.

До конца сентября мы совершили еще несколько вылетов в Финский залив. Нам удалось послать на дно еще один крейсер. Зато со вторым линкором — «Октябрьской Революцией» — нам повезло меньше. Он был поврежден мелкими бомбами, но не слишком тяжело. Во время одного из вылетов мы добились двух попаданий 1000-килограммовыми бомбами, но в этот несчастливый день ни одна из бомб не взорвалась. Несмотря на самое тщательное расследование, причину этого установить не удалось, может быть, мы столкнулись с саботажем. Таким образом Советам удалось сохранить свой второй линкор.

Потом в ленинградском секторе наступило затишье, поэтому нас направили в другую «горячую точку». Наша пехота получила передышку, а русские корабли были загнаны в Ленинград, который едва не был захвачен. Однако город все-таки устоял, так как защитники удержали Ладожское озеро, по которому проходили линии снабжения крепости.

Глава 5 Перед Москвой

Мы выполнили еще несколько вылетов на Волховском и Ленинградском фронтах. Эти вылеты прошли намного спокойнее, чем все предыдущие. Активность нашей авиации резко упала, и мы отсюда сделали вывод, что центр тяжести событий вскоре переместится в другой район. Нас отправили обратно в центральный сектор Восточного фронта, и вскоре мы уловили признаки того, что пехота готовится к новому наступлению. Поползли слухи, что готовится наступление в направлении Калинин — Ярославль. Мы сменили несколько баз, пролетели мимо Ржева и сели в Старице. Командиром группы вместо Штеена был назначен капитан Преслер, который был переведен к нам из другой группы пикировщиков.

С каждым днем становилось все холоднее, и мы постепенно начали понимать, чем нам грозит приближение зимы. Даже осенние заморозки поставили передо мной, как инженером группы, множество технических проблем. Неожиданно мы начали испытывать массу проблем с нашими самолетами, которые не были приспособлены к действиям в холода. Потребовалось много времени, чтобы научиться преодолевать возникающие трудности. Особенно тяжело приходилось техникам, которые буквально выбивались из сил, чтобы поддерживать в исправном состоянии максимальное количество самолетов. С моим техником произошел несчастный случай. Он выгружал бомбы из грузовика, когда одна из них неожиданно сорвалась и упала на землю. При этом стабилизатор бомбы раздробил технику большой палец ноги. Я стоял совсем рядом, когда это произошло. Какое-то время он не мог вымолвить ни слова. А потом с кривой улыбкой произнес: «Кажется, прошли деньки, когда я прекрасно прыгал в длину». Но погода пока еще не стала по-настоящему холодной. Небо было покрыто редкими облаками, но теплые ветры постоянно пригоняли низкие тучи. Они ничем не могли помочь нам во время операций.