Бомба в Эшворд-холле - [5]

– С Макгинли приедет его жена, – продолжал Гревилл. – Я почти ничего о ней не знаю, за исключением того, что она поэтесса и пишет стихи на националистические темы. То есть можно предположить, что она романтик, а значит, представительница тех в высшей степени опасных людей, которые сочиняют поэмы о любви и предательстве, героических битвах и потрясающих смертях, которых в действительности никогда не было. Но эти поэты с таким искусством их описывают и кладут свои поэмы на такую впечатляющую музыку, что они становятся национальными легендами, и люди верят, что именно так все и случилось.

Он сморщился от раздражения – скорее всего еще и потому, что считал сочинение подобных поэм дурновкусием, и по его лицу опять скользнула тень отчаяния.

– Я видел сам, как множество взрослых мужчин плакали над смертью человека, который никогда не существовал, и покинули помещение, клянясь, что отомстят его убийцам. Если же вы попытаетесь сказать им, что вся эта история – выдумка, они вас линчуют за подобное кощунственное утверждение. А как же! Вы же посягаете на историю Ирландии…

Опять в голосе министра прозвучала горечь, и уголки его губ иронически опустились.

– Тогда миссис Макгинли действительно опасная женщина, – согласился Питт.

– Ее зовут Айона, а ее девичья фамилия – О’Лири, – тихо добавил Гревилл. – Да, она такова. И страстная ненависть ее мужа к протестантам питается как раз теми историями, что она сочиняет, хотя сомневаюсь, знают ли они оба настоящую истину. Эта поэзия так эмоциональна, что мало кто задается вопросом, насколько она правдива, потому что она трагична и повествует об очень реальных несправедливостях.

– Значит, у Макгинли нет никаких возражений против насилия? – спросил Корнуоллис.

– Никаких, – ответил Эйнсли. – Разве только опасения, что такие действия могут окончиться неудачей. Он готов и жить, и умереть во имя своих принципов, лишь бы достигнуть желанной свободы. Не знаю, имеют ли эти люди хоть малейшее представление о том, какую страну получат вследствие этого. Сомневаюсь даже, что они об этом задумываются.

– А кто протестанты? – поинтересовался Томас.

– Фергал Мойнихэн, – ответил министр. – Человек таких же крайних убеждений. Отец его был одним из тех протестантских проповедников, которые всегда угрожают пастве геенной огненной. И Фергал унаследовал отцовскую убежденность в том, что католицизм – дьявольские козни, а все католические священники – беззаконники и соблазнители и вообще чуть ли не людоеды.

– Еще один Мерфи, – сухо отметил суперинтендант.

– Да, из той же породы, – кивнул Гревилл. – Может, более образованный и ученый, по крайней мере внешне, но ненависть та же и та же несгибаемая, непоколебимая вера.

– А он приезжает один?

– Нет, вместе со своей сестрой, мисс Кезией Мойнихэн.

– И она, возможно, придерживается тех же убеждений?

– Да, в значительной степени. Я никогда с нею не встречался, но мне рассказывали люди, чьим впечатлениям я верю, что эта женщина – очень знающий политик, но, конечно, в своей особой манере. Будь мисс Кезия мужчиной, она была бы очень полезна своему народу. Ну а поскольку это не так, то дело обстоит по-другому. Она не замужем, иначе могла бы умно руководить каким-нибудь способным человеком. Но Кезия близка к брату и, возможно, оказывает на него действенное влияние.

– Это обнадеживает, – заметил Корнуоллис, но без особой радости: его лицо с длинным носом и большим ртом по-прежнему было довольно мрачным. Джон был среднего роста и несколько худощав, но плечи имел широкие и прямые. Он преждевременно облысел, но это выглядело так естественно и так шло ему, что можно было только удивляться.

Гревилл ничего не ответил.

– Последний – Карсон О’Дей, – закончил он рассказ. – Он происходит из очень известной, уважаемой протестантской семьи, и, наверное, это самый либеральный и разумный человек из всех. Думаю, если бы Дойл и О’Дей могли бы пойти на компромисс, то других, по крайней мере, можно было бы убедить прислушаться к ним.

– Значит, будет четверо мужчин и две женщины, кроме вас, миссис Гревилл, и мистера и миссис Рэдли, – задумчиво подытожил Томас.

– А также вас и вашей жены, мистер Питт, – заметил Эйнсли.

Да, Шарлотта, конечно, тоже захочет поехать. Тут двух мнений быть не может. И Питта молниеносно пронзило чувство тревоги при мысли о том, какой опасности, какой невообразимой борьбе чувств и отношений может подвергнуться его супруга. Он также подумал о неприятных коллизиях, которые она, вместе с Эмили, может навлечь на себя, и едва не возразил Гревиллу.

– И, конечно, все приедут со своими слугами, – невозмутимо продолжал министр, не обращая на него внимания. – Думаю, каждый привезет по крайней мере одного для услуг в помещении, а возможно, и больше. Кроме того, у всех будут кучеры, грумы или лакеи.

В глазах Томаса все это принимало уже совсем непомерные масштабы.

– Но ведь это целая небольшая армия! – воскликнул он. – Надо будет встречать всех, кто приедет поездом, и приготовить для всех экипажи мистера Рэдли… Нет, чтобы держать присутствующих под наблюдением или защитить их, нужно, чтобы каждого мужчину и каждую женщину сопровождали только один кармердинер и одна горничная.