Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней - [83]

От изнурения и болезней Фридрих Цандер в 1933 году скончался, завершили работу над новым двигателем ОР-2 его ученики и соратники.

ОР-2 давал на испытаниях тягу около 100 г и стабильно работал на протяжении порядка минуты, что для двигателей американца Годдарда было тогда совершенно недостижимо.

А 25 ноября 1933 года первая российская ракета ГИРД-X поднялась метров на восемьдесят. Потом, правда, из-за неполадок она отклонилась от вертикали и упала.

С той поры Россия становится на многие годы лидером в развитии ракетной техники. Надо сказать, что кроме Цандера с соратниками в Москве, в другой бывшей столице Санкт-Петербурге ракетные двигатели строил Валентин Глушко. ЖРД Глушко работали, правда, на другом топливе — горючим был керосин, а окислителем азотная кислота.

И хотя вредность такого горючего была неизмеримо высока, двигатели Глушко работали все лучше и надежнее. И в 1936 году его ЖРД стал по своим техническим данным самым лучшим в мире. А еще значительно раньше — в 1928 году в Петербурге появляется бывший начальник Штаба РККА Михаил Тухачевский, сосланный туда Сталиным за вольнодумство и независимость.

Тухачевский посетил газодинамическую лабораторию (ГДЛ), где работал и испытывал свои двигатели Глушко, там же разрабатывались и артиллерийские реактивные снаряды на порохах.

Тухачевский был поражен сделанным в ГДЛ и в особенности перспективой применения ракет в военном деле. Когда он в 1931 году вернулся в Москву в качестве замнаркома обороны и заместителем председателя РВС (Революционного Военного Совета), то познакомился и с достижениями Московской ГИРД.

Стало ясно, что и тем, и другим нужна хорошая производственная база, причем одна — на две не нашлось бы ни денег, ни сил. Значит, нужно объединить эти коллективы, создать один НИИ с мощным производством. Вскоре появилось и название — РНИИ: ракетный научно-исследовательский институт, первый в мире.

Самолет — хорошо, ну а кони — лучше!

Однако, название придумать несравненно легче, чем организовать РНИИ. Наркомом обороны (сначала он назывался Наркомвоенмором) и непосредственным начальником Тухачевского был Клим Ворошилов, сталинский холуй, хорошо разбиравшийся лишь в тонкостях самогона и науке обольщения легкодоступных бабенок. Другие науки ему были не под силу.

Все нововведения Тухачевского Клим невольно сравнивал с кавалерией и всегда выходило, что «кони лучше». Все эти танки, самолеты, автоматы требовали сложного производства, запчастей, горючего и не шли в этом плане ни в какое сравнение с лошадью, которая везде себе пропитание сыщет, и уж совсем не сравнить моторы с красноармейской шашкой — если ею быстро размахивать налево и направо, никакой враг не выдержит.

А уж эти ракеты — Клим никак не мог взять в толк, на кой ляд они нужны? Ту тонну спирта, которой заправляют ракету, отдай лучше дивизии кавалеристов — они после такой «заправки» любую оборону сметут! Это с одной стороны, но с другой — еще неизвестно, как на ракеты Вождь и Учитель посмотрит. Вон «напел» ему выскочка Тухачевский, что следующая война будет «войной моторов», так теперь «чудесный грузин» и требует постоянно больше самогона (тьфу ты!) — больше самолетов, больше танков…

Клим Ворошилов так долго думал, что голова разболелась. Но в конце концов нашел хитрый ход — взял и все спихнул в Комиссию обороны при Совнаркоме, пусть она решает.

Однако, Комиссию возглавлял Вячеслав Молотов, которому по части бюрократических игр пальца в рот не ложи. Он даже усмехнулся, когда разглядел детский трюк Ворошилова и в горячах чуть было не решил переправить все дело в Совет Труда и Обороны, да во время вспомнил, что тот Совет он же сам и возглавляет. Нужен был более тонкий ход — напрямую отказывать нельзя, еще неизвестно, как на все Коба посмотрит.

И Вячеслав Михайлович, который, шутя, погубил не одно живое дело, вскоре нашелся. Он создает комиссию, куда ввел Тухачевского, чтобы тот сам и отвечал, в случае чего. Тухачевский же оказался тоже не лыком шит — он сам же рассмотрел свое предложение и вынес решение себя поддержать.

Но Молотова просто так на козе не объедешь, Вячеслав Михайлович в ответ создает расширенную комиссию, куда для устрашения вводит начальника Тухачевского — Ворошилова, полагая, что тот даст укорот своему заму. А для большей конфликтности председателем комиссии назначает … Тухачевского.

Тухачевский решительным образом опять сам себя поддержал, и теперь все уперлось в «первого маршала». Климент Ефремович понял, что его опять оставили в дураках, и все вернулось «на круги своя». Чуть ли не год думал Ворошилов, немало было выпито самогону, невесть сколько бабенок приводили адъютанты для отвлечения от горькой думы, да все не шла она — эта проклятая дума — прочь.

И согласиться нельзя — ведь, сколько лишних забот на свою шею, и отказаться невозможно — нечем возразить «выскочке», для этого нужно хорошо в технике разбираться. В конце концов, кто-то из собутыльников надоумил — спихнуть все в Наркомат тяжелой промышленности, им, мол, это дело под силу. Пускай теперь Орджоникидзе и отдувается. На радостях Клим нализался до скотского состояния…