Бомба для председателя - [67]

3. Я не просто подвергался давлению со стороны лиц, связанных с немецкими монополистическими картелями. Я был ошельмован ФБР вкупе с людьми из комиссии Маккарти и обвинен в «коммунистической подрывной деятельности». Вздорность этого обвинения была очевидна. Однако мне потребовалось два года для того, чтобы опровергнуть это обвинение. Естественно, как только это обвинение было предъявлено, мои руководители отстранили меня от работы по декартелизации, а вслед за тем я был уволен из армии.

Я готов предоставить в распоряжение прокурора Берга все те документы, которыми я располагаю и поныне.

С наилучшими пожеланиями

Аверелл У. Мартенс,

адвокат.

P.S. Естественно, что письмо обязано быть приобщено к делу, которое ведет прокурор Берг».

7

Берг проснулся и сразу же посмотрел на часы. Было четыре часа утра. В дверь кто-то настойчиво звонил.

«Если бы меня хотели убрать — но это верх глупости, — сонно подумал он, — тогда они завалят всю свою мафию, — они бы навестили меня через черный ход, там нетрудно подобрать ключи…»

Он поднялся, накинул халат и пошел к двери. Посмотрел в глазок: прямо против двери стоял высокий седой человек в очках. Он неторопливо попыхивал трубкой и периодически нажимал на кнопку звонка.

— Кто? — спросил Берг. — Кто там?

— Кочев был моим аспирантом. Днем я к вам прийти не могу — за мной и за вами следят… Если вы не хотите пустить меня, я положу вам в ящик пакет, возьмите его. Там, где написано «фальшивка»…

Берг открыл дверь и сказал:

— Проходите.

— Спасибо.

— Представьтесь, пожалуйста…

— Исаев Максим Максимович… К этому имени я больше всего привык.

— Русский?

— Я советский гражданин…

— Вы пришли ко мне как частное лицо или как представитель государства?

— Я готов выступить в обоих этих качествах… Я как-то не приучен разделять эти понятия.

— Вы меня интересуете лишь как частное лицо… Если вы представитель государства, извольте обратиться ко мне официально…

— Хорошо. Уговорились. Я — частное лицо…

— Значит, вы готовы дать свидетельские показания?

— Бесспорно.

— Почему вы пришли ко мне в это странное время?

— Потому, что приди я к вам завтра в прокуратуру, я был бы арестован у вас. А поскольку вы бы рассматривали документы, которые я сейчас вам принес, вы были бы скомпрометированы связью с красным… Айсман через Гельтоффа вручил мне эти фальшивки — их можно опровергнуть в пять минут… А вот это опровергнуть нельзя — это записка Кочева, которую он оставил для меня в отеле за три дня до своего исчезновения.

— Вы говорите, как настоящий немец…

— Я долго жил в Германии.

Берг помолчал, рассматривая ночного посетителя, а потом спросил:

— Что вы делали здесь?

— Я работал у Шелленберга… Вместе с Гельтоффом и Айсманом.

Заметив, как сузились глаза Берга, Исаев протянул ему паспорт и портмоне.

— Здесь награды, полученные мною от Франции, Югославии, Польши, Норвегии.

— Вы понимаете, естественно, что наш с вами разговор сейчас невозможен? — спросил Берг, возвращая Исаеву его документы. — Если кто-либо узнает о вашем странном визите, сомнут не меня — я этого не боюсь, — сомнут то дело, которое я веду.

— О моем визите не узнают. Я сделал так, чтобы меня ждали у вас завтра утром в прокуратуре. Я звонил вашему секретарю… как Штирлиц… Если вы сейчас откажетесь выслушать меня, вы лишитесь ряда материалов, которые вам будут необходимы. Мне казалось, что вы не относитесь к нам как к прокаженным и не считаете каждого приехавшего из Москвы агентом разведки. В конце концов, вам мешают те же самые люди, которые являются и нашими противниками…

— Ну, это я слышал, господин Исаев… Это пропаганда, не имеющая отношения к правосудию.

— А то, что я дал Павлу Кочеву тему для диссертации «Концерн Дорнброка», это имеет отношение к правосудию? Или сие тоже пропаганда?

Берг пожевал губами, несколько раз тяжело поднял глаза на Исаева, ответил наконец:

— Чем вы это докажете?

— Я продиктую вам день, месяц и год, когда это было записано в решении нашего ученого совета. Я назову вам серию статей, опубликованных Кочевым в Болгарии, Советском Союзе и ГДР.

— Пришлите мне эти данные по почте, господин Исаев.

— Но я пришел к вам не с этим. Я пришел к вам с конкретным планом действий.

— Благодарю вас, у меня есть свой план действий.

— Я не навязываю вам свои предложения. Я считаю нужным рассказать вам то, что мне известно.

— Вы не можете судить, господин Исаев, о том, какими данными я располагаю. Об этом могу судить только я. Один.

— Послушайте, господин Берг. Меня никто не уполномочивал заниматься делом Кочева, поверьте мне… Убежден, что его делом занимаются иные люди, которые не стали бы приходить ночью в дом прокурора… Неужели предубеждение, простительное мещанину, помешает вам выслушать меня? Постарайтесь понять: я с самого начала не верил в бегство Кочева. С самого начала. Я достаточно хорошо знаю этого парня.

— Каким образом вы очутились в Западном Берлине?

— Я здесь по приглашению Института социологии.

Берг внезапно вспомнил показания профессора Пфейфера: когда тот рассказывал о беседе с исчезнувшим красным, он назвал фамилию русского ученого, руководившего научной работой Кочева. Все люди, проходившие по этому делу, были выписаны у Берга, а листочки хранились дома, в сейфе.