Бомба для председателя - [18]

— Еще раз запросишь свою еду — заставлю жрать свинину с утра до вечера, понял?! У нас люди получают еду по карточкам из-за ваших гешефтов, а тут еще особую пищу подавай!

Вероятно, он все же сообщил об этой просьбе Дигона, потому что был назавтра же заменен другим — более пожилым, молчаливым человеком. Когда Дигон оправился, к нему приехал офицер из VI управления СД.

— Господин Дигон, — сказал он, — меня уполномочили спросить, нет ли у вас жалоб. Как обращение персонала? Как с едой? Как самочувствие?

Самуэль лишь пожевал губами: из-за того, что четырнадцать зубов были выбиты, его рот стал стариковским. «Я похож на Вольтера, — однажды заметил Самуэль, разглядывая свое изуродованное лицо, — есть такой скульптурный портрет, где у него втянуты щеки, а рот, хотя и закрыт, кажется совершенно беззубым».

— Не слышу, — сказал офицер. — Что вы сказали?

— Я ничего не сказал, — прошамкал Дигон.

— Разве вам еще не сделали мост? Ведь было приказание из Берлина сделать вам вставную челюсть. Безобразие какое!

— Мне ее сделали, но к ней надо привыкнуть…

— Расскажите, пожалуйста, как все это с вами случилось? Вы упали с лестницы в полицейском участке или над вами в камере издевались уголовники?

— А как вы думаете?

— Видите ли, — ответил офицер, — меня в данном случае больше интересует, что по этому поводу думаете вы…

— Почему это вас так интересует? После того, что случилось…

— Именно после того, что случилось, меня это особенно интересует.

— Вы хотите сказать, что, если я расскажу, как уголовники в камере изуродовали меня, а ваши тюремные врачи спасли мне жизнь, я смогу получить встречу с представителями американского посольства?

— А при чем здесь американское посольство? — удивился офицер. — Вы гражданин Германии…

— Гражданин? Я никогда не думал, что с гражданами можно обращаться таким образом, как обошлись со мной…

— Кто? Кто с вами обошелся таким образом?

— Бандиты, — ответил Дигон. — В тюремной камере… Следует ли мне понимать вас таким образом, что именно эта сусальная история — гарантия моего освобождения?

— А вы уже освобождены. Произошла ошибка, господин Дигон, вы не имели никакого отношения к делу этого мерзавца в Париже… Ну а бандитов, которые вас избили в камере, мы привлечем к суду по двум статьям: грабежи, с одной стороны, и нарушение тюремного режима — с другой.

— Если я освобожден, тогда позвольте мне незамедлительно уехать в Нью-Йорк.

— Сначала давайте доведем до конца курс лечения, а потом вы поедете туда, куда вам заблагорассудится.

— Я могу долечиться там, где мое питание не будет регламентировано охранником.

— Господин Дигон, народ возмущен злодейством еврейской террористической организации, и мы обязаны отвечать за вашу безопасность — простите, но, если кто-нибудь из граждан рейха убьет вас выстрелом в висок, оживить вас мы уже не сможем. Нам бы хотелось, чтобы вы рассказали в печати о том, что бредни, распространяемые врагами о нашей мнимой жестокости в тюрьмах, не имеют ничего общего с действительностью. Да, вы были арестованы, причем случайно, да, вы сидели одну ночь в камере, и бандиты, арестованные за грабежи и насилия, учинили над вами зверскую расправу, но если бы не помощь наших тюремных врачей, то вы бы сейчас покоились в земле, господин Дигон. Вам бы следовало рассказать о том, что наша юриспруденция не карает невинных, хотя от случая в нашей жизни никто не гарантирован — по-моему, об этом есть даже в талмуде…

— В таком случае я повторяю мой вопрос, господин офицер… Не имею чести знать вашего имени…

— Эйхман… Моя фамилия Эйхман.

— Следовательно, господин Эйхман, после такого рода заявления я смогу покинуть рейх?

— Бесспорно. Вы покинете рейх, если желаете этого, но не сразу после такого заявления… Вам еще предстоит решить ваши финансовые дела, да и не следует вам сразу же уезжать — могут пойти кривотолки: мол, Дигона попросту заставили выступить с этим заявлением.

— А возможен ли такой вариант: я выступаю с заявлением, в котором благодарю немецкую юриспруденцию и медицину, а после этого вы отказываете мне в выезде на родину?

— Неужели вы думаете…

— Да, господин Эйхман, я думаю именно так. И мне нужны гарантии.

— Я могу понять вас, — после некоторой паузы ответил Эйхман. — Хорошо. Кого бы вы хотели иметь гарантом?

— Кого-либо из представителей наших фирм.

— Это будут американцы? Нет, такой вариант нас не устроит. Может быть, мы остановимся на ком-то из ваших немецких контрагентов?

— Пожалуйста.

— Кого бы вы хотели предложить?

— Доктор Шахт.

— Это невозможно. Доктор Ялмар Шахт — член имперского кабинета министров.

— Доктор Абс? А может быть, Дорнброк?

— Позвольте мне посоветоваться с руководством. Могу вам сказать, что оба эти человека, хотя и являются финансистами — а вы знаете, что наша партия выступает против финансового капитала и крупной буржуазии, — ничем себя не скомпрометировали и занимают нейтральную позицию. Естественно, мне придется переговорить с ними — согласятся ли они выступить вашими гарантами. Впрочем, нам нужен один гарант. Так кто же из них? Абс? Или Дорнброк?

— Хорошо, — пожевав беззубым ртом, ответил Дигон. — Давайте остановимся на Дорнброке.