Бомба для Гейдриха - [7]

В отчаянии и замешательстве Шелленберг попросил Гейдриха поговорить с Гиммлером и попытаться убедить его изменить ожидаемое им отрицательное решение. Гейдрих не только пообещал, но и в самом деле стал действовать с неожиданной энергией и быстротой. Через четыре дня (разбирательство обычно продолжалось не менее четырех недель, да и четыре месяца были не исключением) Гейдрих, сердечно пожелав счастья Шелленбергу, вручил ему разрешение расового отдела на брак.

Но едва лишь закончился медовый месяц, шеф дал понять Шелленбергу, почему он так охотно пошел ему навстречу. Вместе с другими документами секретарь подал счастливому супругу папку с надписью: «Секретно». А в папке лежала копия донесения тайной полиции о проживавшей в Польше семье новой супруги Шелленберга. Каждый из родственников был перебран по косточкам, всевидящее полицейское око узрело у многих из них недостатки политического и национального характера, и в заключение как предостережение был приведен установленный факт, до сих пор никому из супругов не известный, что одна из родственниц замужем за человеком еврейского происхождения. Этого факта, как знал Шелленберг, было вполне достаточно не только для немедленного смещения его с высокой должности, но и для увольнения из СС, а появись в том необходимость, то и для принятия последующих самых строгих мер.

К копии донесения, помеченного «Для доклада», не было приложено ни какого-либо решения, ни предложения, не сопровождалась она также ни комментариями, ни требованиями объяснений. Лишь в конце уведомления, как удар бича, значилась фраза: «Оригинал находится у начальника СД». У Гейдриха.

Было бы ошибочно думать, что с этой поры Гейдрих стал выказывать Шелленбергу свое недовольство или неприязнь, что он стал доверять ему лишь второстепенные задания и постепенно отстранил его от важнейших секретных дел. Гейдрих и после этой истории никогда ни на людях не показывал какой бы то ни было перемены, ни в личных разговорах ни единым словом, ни намеком не коснулся этого. Напротив, дружеские связи между обеими семьями еще более укрепились. Гейдрих явно покровительствовал ему и даже был инициатором быстрого продвижения своего подчиненного по службе.

Дело в том, что Гейдрих вовсе не хотел устранять Шелленберга. Но он хотел дать своему подчиненному понять, что может, хотя до поры до времени и не хочет, уничтожить его.

Представители гитлеровского режима изображены в некоторых фильмах и книгах как истеричные, полусумасшедшие субъекты, которые обсуждают и решают важнейшие дела по настроению и внезапному озарению, как бездарные люди, деятельность которых — это лишь цепь грубых насилий. Видимо, некоторые из них к концу нацистского господства действительно стали такими, но не они были основой и движущей силой гитлеровского режима. Как же иначе он мог бы удерживаться у власти без малого 13 лет, овладеть почти всей Европой?

Гейдрих — представитель того типа людей, на которых опирался нацистский режим. Возглавляя аппарат, который он сам создал, Гейдрих был способен выполнять и выполнял самые разнообразные задачи. Вызывающие ужас замыслы, фантасмагорические планы и вожделения Гитлера, от которых стынет кровь, становились еще более ужасными и фантасмагоричными потому, что их методически точно и планово осуществляли. Одним из главных исполнителей был Гейдрих, воплощавший эти планы в ряд практических мероприятий, разрабатывавший их организационно и контролировавший их точное и в намеченный срок выполнение. Гитлер мог на него положиться полностью, и чем больше его планы направлялись на агрессию, на захват других территорий и народов, тем больше он пользовался секретной службой. Все захватнические походы годами скрытно готовились ее невидимыми центрами и агентурой. Задолго до того, как что-либо становилось известно дипломатам, и раньше, чем была выплавлена сталь для оружия, будущему наступлению гитлеровских армий прокладывали путь разведчики, заговорщики и закулисные интриганы.

Гейдрих чувствовал себя здесь в своей стихии. Его восхождение началось с основания секретной службы СС и продолжалось по мере того, как возрастал удельный вес органов безопасности по сравнению с другими органами внутри нацистской машины и как возрастала их незаменимость, вызванная экспансией и агрессивными планами третьего рейха. Гейдриху было немногим более тридцати лет, когда он после утвержденной Гитлером реорганизации службы безопасности стал шефом всей системы службы безопасности и полиции Германии. Его назначили шефом Главного управления имперской безопасности (РСХА) — центра, которому было подчинено все: и гестапо — тайная государственная полиция, и крипо — уголовная полиция, и другие службы, сотрудники которых либо носили форму, либо ходили в штатском. (При этом он остался, конечно, руководителем СД, которая и впоследствии играла первостепенную роль.) Вообще же Гейдрих был самым молодым деятелем такого сорта.

Мог ли еще недавно об этом мечтать морской кадет, а затем заурядный лейтенантик, вскоре с позором изгнанный из флота?

Его головокружительное восхождение было продуктом политической обстановки, сложившейся тогда в Германии. Найти себе применение в условиях нормального общества Гейдриху было бы не так-то просто при его весьма средних способностях. Но как раз такие люди и подходили, отвечали требованиям нацистского движения. Сама атмосфера нацизма, его претензии и политическая практика пробуждали и буйно взращивали в таких людях зачатки извращенности, гнездившиеся в темных уголках их души. Положение в обществе, которого достигали представители нацизма, было в известном смысле обратно пропорционально действительной значимости их личности. Развитие их шло как бы в обратном направлении, к «антиличности». Гейдрих, вступление которого на стезю секретной службы нацистской партии, выходящую за пределы норм человечности, было таким успешным, не имел никаких оснований предполагать, что все должно или могло бы происходить иначе. Гейдрих как личность сформировался и выдвинулся в условиях, когда, имея власть, можно было подавить любое сопротивление, любого противника бросить за решетку, сразить интригой, сломить кознями. И естественно, что он уверовал во всемогущество тайных методов и средств и выработал в себе высокомерное отношение, пренебрежение к простым, порядочным людям. То, как он рассматривал со своей точки зрения близкое ему окружение и мир в целом, давало ему право предполагать, что именно таким способом и «делается история». И он претендовал на то, чтобы делать историю, и старался ее делать. Гейдрих, ко всеобщему несчастью, вознесся к вершинам власти в пору, когда ему самому и ему подобным немецкий народ преподал слишком мало уроков того, как глубоко и коренным образом они заблуждаются.