Бомба для дядюшки Джо - [38]

».

Так и хочется воскликнуть, смотрите: мудрый Курчатов уже тогда, в 1939-ом, начал готовить команду для будущего Атомного проекта!

На самом же деле у него и в мыслях, конечно же, не было ничего подобного.

Какой «Атомный проект»? Какая «команда»?

Он просто стремился поярче расцветить свой нейтронный семинар, наполнив его увлекательным делом. Хотел сделать так, чтобы молодые исследователи учились критически воспринимать приходящую со стороны информацию. Учились плодотворно работать в условиях нехватки, если не всего, то многого. Чтобы были готовы делать невозможное, совершать невероятное.

Пример лаборатории Резерфорда, через которую (каждый в своё время) прошли многие советские физики, был чрезвычайно поучительным. Ведь у англичан не было ни сложной техники, ни сверхточных приборов, а результаты получались выдающиеся.

Об этом, как утверждал Исай Гуревич, в ЛФТИ никогда не забывали:

«Резерфорд с учениками строил ядерную физику на голом месте. И Курчатов начал со своими учениками строить на голом месте новый у нас её раздел — физику нейтронную. И сталкивался с трудностями, характерными для всех «голых мест», и с необходимостью преодолевать их по принципу «голь на выдумки хитра».

Но Курчатов был по-другому хитрым на выдумки, чем физики школы Резерфорда. Ведь он пришёл в ядерную физику со своим стилем, уже сложившимся, хоть и в работе над другим предметом».

Георгий Флёров:

«Курчатов заставлял нас влезать внутрь каждой из тех давно уже выполненных работ. Становиться на место её автора… Решать, можно ли построить тот иной опыт иначе, используя прежнюю технику, но как-то «сфокусничав» и что-то сообразив. И можно ли поставить его иначе с техникой современной — 37-го или 38-го года — более точно. Мы также прошли, конечно, и через Римскую школу и через другие, и это помогло выработать у нас чутьё опыта».

В 1939-ом на курчатовский нейтронный семинар стали заглядывать сотрудники Института химической физики Яков Зельдович и Юлий Харитон. Последний впоследствии рассказывал:

«Я помню, что получал большое удовольствие от посещения этого семинара. Но, к сожалению, ничего конкретного в памяти не осталось, кроме того, что семинары проходили очень активно».

О том, чем занимался на тех семинарах сам Юлий Харитон, в памяти Анатолия Александрова сохранилось намного больше подробностей:

«Он сидел немножко подальше, чем мы. Немножко в отрыве. По-видимому, чтобы мы особенно не мешали ему слушать. Хотя мы и сами слушали, естественно. Он сидел всегда с закрытыми глазами. И постоянно было такое впечатление, что Харитон спит.

Изредка он, значит, открывал глаза и вдруг задавал вопрос. Причем, когда он задавал вопрос, это было совершенно поразительно, потому что этот вопрос показывал, что он необыкновенно глубоко и ясно понимает всё, что говорилось, пока он сидел с закрытыми глазами, а мы думали, что он спал. Вероятно, он старался таким образом как-то отвлечься от всяких отвлекающих вещей».

Эти семинары их, видимо, и сдружили. Отрешённого от всего, что мешало думать, Юлия Харитона и руководившего дискуссиями весёлого и озорного Игоря Курчатова. Казалось бы, что могло быть у них общего? Однако много лет спустя физик Константин Константинович Крупников тоже указывал на нечто такое, что их объединяло:

«Они были неуловимо похожи: человек-громада Курчатов и щуплый невысокий Харитон».

На одном из семинаров возникла мысль провести расчёты, связанные с возможностью возникновения цепной реакции в уране.

Может она возникнуть или нет?

Этот вопрос волновал тогда всех физиков земного шара.

Расчёты поручили сделать Якову Зельдовичу и Юлию Харитону. Свои выводы молодые теоретики опубликовали в «Журнале экспериментальной и теоретической физики».

Мы уже говорили о том, что эта работа Зельдовича и Харитона с большим интересом обсуждалась на Всесоюзном семинаре по физике атомного ядра. Жаль только, что никому не пришла тогда в голову мысль пожалеть расчётчиков за то, что они не являются сотрудниками Курчатова. Ведь будь они в курчатовской команде, Игорь Васильевич заставил бы их самым тщательнейшим образом «пересчитать» и «перепроверить» свои расчёты, прежде чем опубликовывать статью. Дабы избежать ошибок.

Ведь расчётчики ошиблись!

Их выводы во многом оказались неверными.

К примеру, Зельдович и Харитон пришли к выводу, что обычная вода в качестве замедлителя нейтронов (в реакциях с природным ураном) не годится. И поэтому промышленное разделение изотопов с помощью центрифуг невозможно…

Зельдович и Харитон заявляли, что, для получения какого-то количества внутриатомной энергии, требуется затратить энергии несравненно больше. Стало быть, заключали они, браться за подобное дело бессмысленно.

Всех промахов, допущенных физиками-теоретиками, перечислять не имеет смысла. Важнее другое — к их выводам прислушивались. Их непроверенные утверждения воспринимали как бесспорную истину. «Овчинка выделки не стоит!» — эта фраза (с подачи профессоров-расчётчиков) часто звучала на ядерных семинарах и симпозиумах тех лет.

Юлий Борисович Харитон, вспоминая ту далёкую пору, пытался как-то оправдаться и объяснить свои давние промахи: