Бомба для дядюшки Джо - [24]

Вот как сложившуюся ситуацию описал Венедикт Джелепов:

«Обстановка была такова, циклотрон в РИАНе был практически построен, но никак не удавалось довести его до рабочего состояния. Трудности были разные, и их было много. Тяжело, безнадёжно был болен зачинатель строительства ускорителя профессор Л.В. Мысовский. Лаборатория имела маленький штат. Для быстрого решения задачи требовались целеустремлённость, знания, воля и организованность».

Продолжение рассказа — у Георгия Флёрова:

«Вся машина была сделана не так, как надо: насосы слабы, вакуум недостаточный — как тут разгонять протоны до нужной энергии, выводить пучок частиц!.. И американцы испытывали такие же сложности со своей машиной, потому что и они начали работать с циклотроном, когда настоящей теории циклотрона ещё не было».

Чтобы ускоритель, сделанный «тяп-ляп», заставить работать, Курчатов внёс предложение, изумившее многих. Ведь все знали, что ко всякого рода «инженерным» тонкостям Игорь Васильевич относится с равнодушием. Исай Гуревич рассказывал:

«Игорь Васильевич нисколько не был инженером… Он был всегда, в первую голову, экспериментатором. У него никогда не было приязни к изощрённому математическому аппарату. Конечно, он разбирался в нём, но любил ограничивать себя простыми, почти арифметическими выкладками.

Однако при такой «антиматематичности» у него была совершенно великолепная логика… Когда нужно было разобрать разные гипотезы и построить схему опытов, которые дали бы возможность сделать выбор между ними, он был силён, как никто».

Георгий Флёров:

«И, как ни странно, то, что он не очень силён был в технике, ему при этом помогало. Он обращал внимание не на мелочи, каждая из которых могла оказаться вполне достойной инженерной головоломкой, а на основное».

Чтобы заставить циклотрон работать, Курчатов предложил, по образному выражению Флёрова, старый инженерный приём — «использовать трудности на, оборот»:

«Он всё перевернул: если хороший вакуум не получается, если протоны нельзя разогнать до нужной энергии из-за столкновений их с молекулами воздуха, надо „промыть камеру дейтерием“. То есть наполнить камеру дейтерием, потом создать разрежение — пусть и неполное… Установка таким образом превратится в мощный источник диффузного нейтронного излучения…

И вот вместо того чтобы без толку пытаться создавать протонный пучок, на том циклотроне стали работать в диффузном режиме».

Пока Курчатов и его немногочисленные помощники пытались «починить» циклотрон, в стране происходило что-то невероятное. Снова приведём цитату из книги Вальтера Кривицкого, который в марте 1937 года приехал в СССР:

«В железнодорожных кассах в Ленинграде я встретил старого друга и товарища.

— Ну, как дела,? — спросил я его.

Он оглянулся и ответил приглушённым голосом:

— Аресты, одни аресты. Только в одной Ленинградской области арестовано более 700 процентов всех директоров заводов, включая военные заводы. Это — официальная информация, полученная нами от партийного комитета. Никто не застрахован. Никто никому не доверяет».

Таким было первое впечатление от встречи с родиной. Месяца не прошло, как последовали выводы ещё более печальные:

«Шпионская слежка распространилась по всей стране. Первой обязанностью каждого советского гражданина стал поиск предателей…

Мания шпионажа заставляла людей доносить на своих друзей и даже близких родственников.

В Москве один за другим исчезали люди… Никто не знал, будет ли он завтра на своём рабочем месте».

18 марта 1937 года в клубе ОГПУ состоялся доклад наркома внутренних дел СССР и генерального секретаря госбезопасности Николая Ивановича Ежова. Он обвинил своего предшественника Генриха Ягоду в том, что он «… на протяжении всей жизни Советского государства работал на германскую разведку».

В разгар этой беспрецедентной кампании, когда практически всем арестованным предъявлялись обвинения в том, что они являются немецкими шпионами, эмиссары Сталина в Берлине вели переговоры с Гитлером о заключении соглашения между СССР и Германией.

В мае были арестованы восемь наиболее выдающихся командармов во главе с маршалом Михаилом Николаевичем Тухачевским. Судьба другого маршала, Ворошилова, тоже висела на волоске. 11 июня в центральных советских газетах появилось сообщение о раскрытии заговора среди военачальников. На следующий день страна узнала о том, что смертный приговор, вынесенный Тухачевскому и его подельщикам, приведён в исполнение.

Именно в этот момент ленинградские физики во главе с Игорем Курчатовым продолжали доводить до ума циклотрон Радиевого института.

Венедикт Джелепов рассказывал:

«В конце июня ускоритель заработал. Правда, в особом режиме, без нормального источника ионов, в условиях несколько повышенного давления дейтерия в камере, при котором между дуантами возникает тлеющий разряд, приводящий к ионизации газа..

Тотчас после пуска Курчатов распорядился, чтобы была организована трёхсменная работа ускорителя. Это позволило группе физиков, работавших с Курчатовым в ЛФТИ и РИАНе, развернуть интенсивные исследования с нейтронами по ядерной физике и за короткое время выполнить несколько хороших работ».