Большой вопрос - [18]

— Я понимаю вас… Но при разговоре с ним имейте в виду: он во всем с вами согласится. Между прочим, эта его подкупающая сговорчивость и меня не раз сбивала с толку…

— Меня он еще никогда не подводил: скажет — сделает. Завтра же поговорю с ним.

— Только не обижайте его, пожалуйста!

— Вот что значит сердце любящей жены!..

Марина, вернувшись домой, рассказала мужу о своем посещении Столетова в самых общих чертах…

— Ничего нового я ему не сказала, Яша… всё то, что тебе известно.

Как же реагировал на это Столетов? Яков Николаевич сгорал от любопытства, но не расспрашивал жену, — не хотел ронять своего достоинства. «Хорошо, — решил он, — если хочешь всё держать в секрете, обойдусь без тебя».

На следующий день Яков Николаевич зашел к Столетову.

— Жена была у вас, теперь моя очередь, — сказал он, грустно улыбаясь.

— Прошу, прошу, Яков Николаевич. Я был рад познакомиться с вашей женой… Так, оказывается, на вашем семейном горизонте есть тучки?

— Представьте себе, есть, но искренне рад, что именно вы будете нашим арбитром.

Долго и взволнованно рассказывал Синяков о своей семейной жизни, о своей любви к Марине, о своем благородном стремлении сделать любимую женщину предельно счастливой. К великому огорчению, то ли она его не понимает, то ли он ее…

— Вся надежда на вас, товарищ Столетов… Случайным мелочам, чудовищным пустякам моя Марина придает потрясающее значение.

— Надеюсь, мы с вами разберемся во всем, — сказал Столетов. — У меня есть к вам вопрос, если разрешите…

— Сделайте одолжение! — поспешно отозвался Синяков.

— Я хотел бы, прежде всего, спросить: себя вы считаете в чем-нибудь виновным, или нет? Какие у вас лично претензии к жене? Что вы намерены предпринять для того, чтобы согнать тучки, как я сказал, с вашего семейного небосклона?

— С удовольствием отвечу на все ваши вопросы. Позвольте лишь несколько нарушить их последовательность. Я хотел бы ответить раньше на второй вопрос.

— Пожалуйста, Яков Николаевич!

— Жена недовольна мной, жалуется на меня; я же доволен женой и не жалуюсь на нее, несмотря на то, что в последнее время она часто раздражается, как вы сами только что изволили видеть, из-за сущих пустяков. Я не упрекаю ее за это. Пусть! У каждого человека есть свои индивидуальные особенности. — Яков Николаевич скорбно посмотрел на Столетова и шумно вздохнул. — У меня тоже есть свои индивидуальные особенности. Почему бы жене не считаться с ними? Марина же требует, чтобы я немедленно стал совершенно другим человеком. Позвольте в связи с этим искренне заявить: как вы решите, так и будет. Я всё сделаю, что вы найдете нужным, что будет в интересах нашей советской жизни, в интересах нашего советского дела.

— Позвольте! — удивился Столетов. — Мы ведь говорим сейчас о ваших интересах, об интересах вашей семьи…

— Интересы моей Родины и мои — неотделимы друг от друга.

— Это вы хорошо сказали, Яков Николаевич… Но лично мне кажется, что более права ваша жена… — И Столетов стал излагать точку зрения Марины на семью.

Сначала Синяков сидел в мучительно-каменной позе, с каменным лицом, но потом вдруг спохватился, улыбка осветила его черты, он стал кивать головой и поддакивать.

— Да, да, конечно, это так! Разве может быть иначе? Ведь я тоже думаю так… искренне рад вашим выводам. Плохого мне вы уж, конечно, не пожелаете… С завтрашнего же дня начну делать всё, чтобы наша жизнь с Мариной засветилась новыми огнями, стала еще лучше, еще краше…

Столетов пристально посмотрел на Синякова и протянул ему руку.

— Даете слово?

Синяков схватил руку секретаря своими обеими руками и стал энергично трясти ее:

— Мое слово — закон, особенно если я даю его человеку, которого ценю, считаю первым среди нас. — Взглянув в глаза Столетову, Яков Николаевич продолжал: — Разрешите мне, пользуясь этой задушевной беседой, спросить — нет ли у вас ко мне вообще каких-либо претензий по работе?

Столетов успокоил Синякова: других претензий нет.

Когда Синяков ушел, Столетов задумался и долго смотрел в окно. В его ушах звучали последние слова Якова Николаевича: «В самое ближайшее время, дорогой товарищ Столетов, мы с Мариной будем рады доложить вам, что между нами полный порядок, полная гармония, полное благополучие…»

Столетов сейчас точно другими глазами увидел этого почтенного трестовского работника. Выйдет ли у них что-либо?

* * *

Через несколько дней Синяков, не дожидаясь получки, выдал жене столовые деньги до конца месяца (на две недели с лишком!), положил перед ней билеты в драматический театр, а на свой письменный стол — стопку книг Ленина и Сталина. Марина внимательно посмотрела на мужа. Весь вид его говорил: ну, что — довольна? Видишь, я исправляюсь. Марина вздохнула и покачала головой. Не слишком ли быстро, так вдруг? Но она ничем не выдала своих сомнений. Дальнейшее как будто опровергло ее сомнения: Яков Николаевич действительно читал книги, действительно работал над ними. Особенно порадовало Марину то, что Яков читает Ленина и Сталина.

— В кружок по изучению истории партии я не записался, Маринушка, — как-то вечером сказал Яков Николаевич, — а индивидуальный план… вот, пожалуйста, — Яков Николаевич показал жене листок, отпечатанный на машинке. — Сам Столетов одобрил.