Большой секс в маленьком городе - [8]

Как видите, публика малоприятная.

– Согласна, – вздохнула я, – но...

– Вот только этого не надо, – в притворном ужасе замахал руками Глаголев. – Все я знаю... Я присягу давал и, между прочим, к своей работе отношусь серьезно. Скажите честно: чего вы так к этому несчастному случаю прицепились?

– У меня встречный вопрос: почему вы так упорно не желаете признать этот случай убийством?

– Ас какой стати? Парень свалился с лестницы в невменяемом состоянии...

– Там был еще один парень.

– Допустим...

– Допустим? – подняла я брови.

– Я забыл, – усмехнулся он, – у вас серьезные доказательства его существования. Но-шпа, кажется?

Продается в любой аптеке. Самое ходовое лекарство.

У меня жена его в сумке постоянно таскает.

– По-вашему, я парня выдумала? Не скажете, зачем мне это?

– Хорошо, – поморщился Глаголев. – Был парень.

Такой же наркоман. Увидел, что дружок свернул себе шею, и принялся в шкафу шарить. Может, надеялся деньги найти или наркоту, а вас увидел, испугался и дал деру. Скажите, с какой стати нормальному мужику бояться женщины и убегать от нее со всех ног? Уж если он убийца, то мог и вам шею свернуть за компанию.

– Может, он не столь кровожаден...

– Вы к нам на работу не хотите? Нам такие настырные нужны. Правда, не знаю, насколько хватит вашего упрямства.

– Вы меня работой не пугайте, – хмыкнула я. – Про зарплату вашу я тоже знаю, и про то, что жены без шуб, а пацаны без отцов растут. Так что у меня встречное предложение: идите в банкиры. И жена в мехах, и пацан под присмотром...

– Я подумаю, – перестал он улыбаться, но остался спокойным – большой выдержки человек.

– Давайте так, – ласково предложила я. – Возьмите фотоаппарат, проверьте его и если...

– Знаете, у нас есть дела поважнее. Хотите – проверьте сами. И попробуйте доказать, что это фотоаппарат Александрова.

– И вам даже не интересно? – попыталась я воздействовать на одну из человеческих слабостей.

– Нисколько, – ответил он, и я с досадой покинула его кабинет.

Можно, конечно, позвонить Деду, настучать на этих малолюбопытных... Да пошли они все к черту! Все равно никого не найдут. А у них будет еще один «висяк».

Глаголев за него по шее получит и скажет в мой адрес доброе слово. Только и всего.

Я села в машину, взглянула на недовольного Сашку и зло чертыхнулась. Хотела выбросить фотоаппарат, но вместо этого сунула его в «бардачок».

– Все. Меня это не касается, – сказала я грозно Сашке, как будто во всех несчастьях виноват был именно мой пес.

Однако жажда деятельности переполняла меня. Правда, звонить Деду я все же не стала, вместо этого позвонила своему приятелю, и мы весело провели с ним время, путешествуя из одного бара в другой. Утром я с большим трудом смогла подняться с постели и с изумлением обнаружила на своем предплечье татуировку.

«А мне все по фигу», – прочитала я и присвистнула, после чего позвонила Коле, очень рассчитывая, что он, в отличие от меня, помнит, как на моей руке появилась эта гадость.

– Я не виноват, – тут же заявил он. – Я тебя отговаривал, но в тебя точно черт вселился.

– А по рукам дать ты мне не пробовал? – вздохнула Я. – А еще лучше по башке.

– Ага... у меня здоровья не хватит. Между прочим, когда на тебя находит, иметь с тобой дело совсем не сахар.

Я вторично вздохнула и повесила трубку. Ладно, переживу. Наколка ерунда, она не настоящая, то есть не на всю жизнь, месяца через три сотрется. Рожа цела – и слава богу.

Тут очам моим предстал Сашка. Он укоризненно смотрел на меня и тоже вздыхал.

– Не вздумай читать мне нотации, – предупредила его я и почувствовала себя еще хуже. Застонала, держась одной рукой за голову и прижав другую руку куда-то к области желудка. Сразу и не сообразишь, на каком органе ночной загул отразился с большей силой.

Я устроилась на диване ждать, когда полегчает.

Забота о здоровье подействовала на меня самым благотворным образом: свернувший себе шею Александров перестал волновать меня, а ментам я даже сочувствовала.

Однако через несколько дней, проезжая неподалеку от улицы Рабочей, я не удержалась и свернула в переулок. Помойка была на месте, а вот развалюха претерпела значительные изменения: левая половина дома почернела от копоти, окна заколочены, крыша провалилась. Ясное дело: пожар. В правой половине, судя по занавескам, люди еще жили. Я прошла в переулок и смогла убедиться, что вместо двухэтажной руины, где погиб Александров, теперь черное пепелище. Выгорело так, что только фундамент остался, да в стороне возвышалась груда ржавого железа с крыши.

Я прогулялась по пепелищу, насвистывая какой-то мотивчик и разгребая носком кроссовки кучи мусора.

– Занятно, – сказала я вслух и вновь принялась злиться на ментов, хотя они скорее всего этого не заслуживали: развалюха могла сгореть и без чьей-то помощи, хотя я упорно не желала верить в это.

– Здравствуйте, – услышала я за спиной. Я оглянулась и увидела старушку, которая на прошлой неделе присматривала за ребенком, сидя на крыльце.

– Здравствуйте, – ответила я как можно доброжелательнее, сообразив, что, с точки зрения бабки, наверняка выгляжу подозрительно.

– Что-нибудь потеряли? – спросила она не без язвительности.