Большой Мольн - [53]
Мы бредем по опушке леса, который тянется позади саблоньерского дома, обрамляя огромную залежь, где раньше было расположено снесенное ныне Поместье. Мы полны беспокойства — сами не зная почему и не решаясь в этом признаться. Тщетно пытаемся мы отвлечься от грустных мыслей и обмануть свою тревогу, показывая друг другу то заячью ямку, то свежие кучи песка, нарытые кроликами, то капкан, то след браконьера… Но, гуляя, мы снова возвращаемся к тому месту на краю зарослей, откуда виден безмолвный запертый дом…
Под большим окном, выходящим на еловую рощу, есть деревянный балкон, весь заросший бурьяном, пригибающимся к земле под порывами ветра. На оконных стеклах мерцают отсветы пылающего в камине огня. Время от времени в окне мелькает тень. А кругом, в окрестных полях, на огородах, на одинокой ферме, оставшейся от старых служебных пристроек, — тишина и безлюдье. Арендаторы отправились в город, чтобы выпить за счастье своих хозяев.
Иногда ветер, насыщенный влагой, которая вот-вот выпадет на землю дождем, овевает наши лица и доносит чуть слышные звуки рояля. Там, в запертом доме, кто-то играет. Я на миг задерживаю шаг и пытаюсь вслушаться в тишину. Мне чудится, будто далекий трепетный голос едва решается излить свою радость в песне… Словно смех девочки, которая собрала в своей комнате все игрушки и разложила их перед своим другом… Я думаю также о робкой радости молодой женщины, которая, надев красивое платье, впервые показывается в нем, еще не зная, к лицу ли оно ей… Напев, которого я прежде не слышал, звучит словно молитва — как будто кто-то встал перед своим счастьем на колени и умоляет его не быть жестоким…
Я думаю: «Наконец-то они счастливы. Там, рядом с ней, — Мольн…»
Только это мне и нужно знать, только в этом я, добрый малый, должен быть уверен, — тогда я тоже буду счастлив.
Я стою так, поглощенный своими мыслями, с лицом, влажным от дующего с равнины ветра, словно от морских брызг, — и вдруг чувствую, как кто-то прикасается к моему плечу. Это Жасмен.
— Прислушайся! — говорит он тихо.
Я смотрю на него. Он делает мне знак не двигаться и тоже прислушивается, наклонив голову и нахмурив брови…
Глава восьмая
ЗОВ ФРАНЦА
— Уу-у!
На этот раз я расслышал. Этот сигнал, этот зов, состоящий из двух нот, высокой и низкой, кажется мне знакомым… Да, я вспоминаю: ведь так кричал возле школьной калитки долговязый циркач, окликая своего юного приятеля. И ведь мы поклялись Францу откликнуться на этот призыв, где бы и когда он ни раздался. Но почему звучит он именно здесь и именно сегодня? Что нужно Францу от нас?
— Кричат в большом ельнике, с левой стороны, — говорю я вполголоса. — Наверное, какой-нибудь браконьер.
Жасмен качает головой.
— Ты сам знаешь, что это не так.
И добавил еще тише:
— Они с утра бродят оба вокруг. В одиннадцать часов я застиг Ганаша, когда он выслеживал кого-то в поле, недалеко от часовни. Он удрал, как только заметил меня. Они приехали издалека — может быть, на велосипедах, потому что он был по пояс в грязи.
— Но что же им нужно?
— Понятия не имею. Но их непременно надо спровадить отсюда. Нельзя, чтобы они шатались в этих местах. Иначе снова начнутся прежние выходки…
В глубине души я совершенно с ним согласен.
— Лучше всего, — говорю я, — было бы пойти к ним, узнать, чего они добиваются, и попытаться их как-нибудь урезонить.
И вот, пригибаясь, мы медленно и молчаливо продираемся сквозь заросли к еловому лесу, откуда с равномерными промежутками доносится протяжный крик, который сам по себе, может быть, и не печальнее любого другого крика, но нам он кажется зловещим предзнаменованием.
В этой части ельника деревья посажены ровными рядами, и глазу открывается далекое пространство между стволов, здесь трудно застигнуть человека врасплох, подойти к нему незамеченным. Мы даже и не пытаемся это сделать. Я занимаю пост в одном углу ельника, Жасмен идет в другой угол, — таким образом, у каждого из нас будут на виду две стороны прямоугольника, и ни один из бродяг не сможет от нас ускользнуть. Но вот позиции заняты, и я начинаю играть роль парламентера. Я кричу:
— Франц!.. Франц, не бойтесь. Это я, Сэрель. Я хочу с вами поговорить…
Минута молчания. Я уже собираюсь повторить свой клич, но в это время из самой глубины ельника, куда почти не проникает взгляд, слышится приказание:
— Оставайтесь на месте — он сам подойдет к вам. Понемногу между большими елями, которые из-за дальности расстояния кажутся растущими совсем близко друг к другу, я начинаю различать силуэт идущего ко мне молодого человека. Он забрызган грязью и плохо одет; брюки схвачены внизу велосипедными зажимами, из-под старой фуражки с якорем виднеются давно не стриженные волосы. Теперь я вижу и его исхудавшее лицо… Похоже на то, что он недавно плакал.
Он подходит ко мне решительным шагом и заносчиво спрашивает:
— Что вам нужно?
— А вы-то сами что здесь делаете, Франц? Зачем вы приходите, зачем нарушаете покой тех, кто счастлив? Чего вы хотите? Отвечайте же.
От этого прямого вопроса он слегка краснеет и отвечает, запинаясь:
— Я… Я несчастлив, несчастлив.
И, прислонившись к дереву, опустив голову на руки, начинает горько рыдать. Вокруг полнейшая тишина. Даже голос ветра, задержанный большими елями на опушке, не проникает сюда. Между ровными шеренгами стволов отдается эхом, затихая вдали, звук приглушенных рыданий. Я жду, пока он немного успокоится, и говорю, положив руку ему на плечо:
Трое ученых из Венесуэльского географического общества затеяли спор. Яблоком раздора стала знаменитая южноамериканская река Ориноко. Где у нее исток, а где устье? Куда она движется? Ученые — люди пылкие, неудержимые. От слов быстро перешли к делу — решили проверить все сами. А ведь могло дойти и до поножовщины. Но в пути к ним примкнули люди посторонние, со своими целями и проблемами — и завертелось… Индейцы, каторжники, плотоядные рептилии и романтические страсти превратили географическую миссию в непредсказуемый авантюрный вояж.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.
Белая и Серая леди, дамы в красном и черном, призрачные лорды и епископы, короли и королевы — истории о привидениях знакомы нам по романам, леденящим душу фильмам ужасов, легендам и сказкам. Но однажды все эти сущности сходят с экранов и врываются в мир живых. Бесплотные тени, души умерших, незримые стражи и злые духи. Спасители и дорожные фантомы, призрачные воинства и духи старых кладбищ — кто они? И кем были когда-то?..
Роман «Доминик» известного французского художника и писателя Эжена Фромантена (1820–1876) – тонкий психологический рассказ-исповедь героя, чья жизнь сломлена и опустошена всепоглощающей любовью к женщине, ставшей женой другого.
Человек-зверь, словно восставший из преисподней, сеет смерть в одном из бразильских городов. Колоссальные усилия, мужество и смекалку проявляют специалисты по нечистой силе международного класса из Скотланд-Ярда Джон Синклер и инспектор Сьюко, чтобы прекратить кровавые превращения Затейника.