Большой марш - [2]
И. МАСЛЕННИКОВ, заслуженный работник культуры РСФСР
Шашка командарма
Случай этот произошел в начале тридцатых годов, когда мне было лет одиннадцать.
Городок наш был не маленький, захолустным не назовешь, в нем работали мастерские, даже одна фабрика и жило порядочно народу. Но все равно тогда он был тихий, в зелени садов, с немощеными улицами, заросшими травой, по которой бродили куры со своими цыплятами и медлительные важные гуси. И только центральную, пересекавшую город с одного конца на другой, на которой мы жили в большом кирпичном коммунальном доме, покрывал булыжник. По ней ездили гремучие ломовые телеги да конные фургоны с хлебом, и редко-редко можно было увидеть автомобиль – пыльную полуторку или черный райкомовский «газик» с брезентовой крышей.
И вдруг появились танки. Как на рисунках, изображавших гражданскую войну: огромные, с одноэтажный дом, серо-зеленые – под цвет поля и земли, с боков – ромбом, верхним косым углом вперед, в частых шишечках заклепок, с черными зрачками коротких пулеметных стволов, настороженно смотрящих из прорезей в толстой броне. В промежутках между этими громадами двигались танки других типов, поновее; они были ниже, меньше, с гусеницами, как у тракторов, с гранеными башенками и круглыми выпуклыми колпаками на них, с тонкими стволами пушек, торчащими, как палки. Мягко, на резиновых шинах катили бронеавтомобили с поднятыми крышками смотровых люков; в люках виднелись головы водителей в кожаных шлемах. Танки громоподобно ревели моторами, лязгали и скрежетали гусеницами, высекая из мостовой искры. Уже неделю в городке ходили слухи о маневрах войск, которые состоятся где-то неподалеку, и вот эти слухи оказались правдой, танковая колонна двигалась в район маневров.
Войдя в городок и растянувшись на всю длину главной улицы, танки вдруг остановились.
Было часов шесть или семь июньского вечера, время, когда все взрослые уже возвратились домой с работы или службы. Тротуары мигом наполнились любопытствующим народом, вышли все жители расположенных на главной улице домов, к ним добавились жители прилегающих и ближайших улиц, а там на шум, возбужденные вестью о необычном событии, спешно прибыли жители и с улиц отдаленных, совсем окраинных. Женщины вынесли на руках малышей, даже грудных, с сосками во рту, – пусть и они посмотрят на Красную Армию. Ну, а для нас, мальчишек нашего тихого, без всяких крупных событий и происшествий городка, появление танков стало настоящим, неожиданным и радостным праздником. Никто из нас еще не видел так близко танки и бронемашины. Мы шныряли между ними, жадно, с восторгом рассматривая зубчатые колеса и горячие от движения, от трения о грунт, в белом блеске металла плиты гусениц, нагретую зноем летнего дня и внутренним жаром от долго работавших двигателей ноздреватую броню, узкие смотровые прорези и бойницы, стволы пушек, рыльца пулеметов, таящихся внутри, высунувших наружу лишь самый кончик тонкого дула, и норовили все потрогать, пощупать, всего коснуться, до чего только могли достать наши руки.
Водители не отгоняли нас. Остановка получилась долгой. Многие танкисты – в зеленых и серых комбинезонах – выбрались из тесного, душного, железного нутра своих машин на мостовую, – размяться, вдохнуть чистого воздуха. Стоявшие плотной толпой жители заводили с ними разговоры, угощали папиросами; кто-то быстро сбегал домой и принес пачку «Пушек», которые тогда славились; толстые, ароматные, из светло-желтого табака, они были дороже других и считались у курильщиков лакомством. В толпе среди молодых мужчин нашлись такие, кто сам недавно служил в механизированных войсках. У других на службе в армии находились братья, сыновья. Поговорить было о чем, и я живо помню то любовное, материнско-отцовское и сестринско-братское чувство, с каким заполнившие улицу жители городка смотрели на водителей и стрелков, на их командиров и вели с ними разговоры, перекидывались репликами и шутками.
И вдруг словно какой-то электрический ветер прошелестел вдоль колонны. Танкисты оборвали разговоры, отделились от толпы, у всех в лицах появилась какая-то одинаковая строгая серьезность, все как-то одинаково подтянулись и застыли у своих машин.
В конце улицы, откуда пришла колонна, показался открытый автомобиль, длинный, широкий, такой же серо-зеленый, как танки и броневики, и, наверное, сделанный из такой же брони, – это чувствовалось по его тяжко-плавному ходу и низкому проседанию на рессорах. На шофере была черная блестящая кожаная куртка и очки-консервы. В автомобиле сидело несколько военных, высших командиров; это было видно по всему – по необычному автомобилю, ромбам в петлицах, по тому ветру, что пронесся по колонне от хвоста до головы и без специальных команд заставил танкистов вытянуться и застыть в напряженном внимании возле своих боевых машин.
Автомобиль остановился, откинулась дверца, и, ступив сначала на подножку, вышел невысокий плотный командир с седыми висками, в наплечных ремнях, с шашкой, висевшей у него на боку. Не помню, сказал ли кто это в толпе и я услышал, или это само родилось во мне, но только в моем сознании мгновенно пронеслось, прозвучало короткое, как выстрел, слово: «Командарм!»
Уголовный роман замечательных воронежских писателей В. Кораблинова и Ю. Гончарова.«… Вскоре им попались навстречу ребятишки. Они шли с мешком – собирать желуди для свиней, но, увидев пойманное чудовище, позабыли про дело и побежали следом. Затем к шествию присоединились какие-то женщины, возвращавшиеся из магазина в лесной поселок, затем совхозные лесорубы, Сигизмунд с Ермолаем и Дуськой, – словом, при входе в село Жорка и его полонянин были окружены уже довольно многолюдной толпой, изумленно и злобно разглядывавшей дикого человека, как все решили, убийцу учителя Извалова.
«…К баньке через огород вела узкая тропка в глубоком снегу.По своим местам Степан Егорыч знал, что деревенские баньки, даже самые малые, из одного помещения не строят: есть сенцы для дров, есть предбанничек – положить одежду, а дальше уже моечная, с печью, вмазанными котлами. Рывком отлепил он взбухшую дверь, шагнул в густо заклубившийся пар, ничего в нем не различая. Только через время, когда пар порассеялся, увидал он, где стоит: блеклое белое пятно единственного окошка, мокрые, распаренные кипятком доски пола, ушаты с мыльной водой, лавку, и на лавке – Василису.
«… Уже видно, как наши пули секут ветки, сосновую хвою. Каждый картечный выстрел Афанасьева проносится сквозь лес как буря. Близко, в сугробе, толстый ствол станкача. Из-под пробки на кожухе валит пар. Мороз, а он раскален, в нем кипит вода…– Вперед!.. Вперед!.. – раздается в цепях лежащих, ползущих, короткими рывками перебегающих солдат.Сейчас взлетит ракета – и надо встать. Но огонь, огонь! Я пехотинец и понимаю, что́ это такое – встать под таким огнем. Я знаю – я встану. Знаю еще: какая-то пуля – через шаг, через два – будет моя.
«…– Не просто пожар, не просто! Это явный поджог, чтобы замаскировать убийство! Погиб Афанасий Трифоныч Мязин…– Кто?! – Костя сбросил с себя простыню и сел на диване.– Мязин, изобретатель…– Что ты говоришь? Не может быть! – вскричал Костя, хотя постоянно твердил, что такую фразу следователь должен забыть: возможно все, даже самое невероятное, фантастическое.– Представь! И как тонко подстроено! Выглядит совсем как несчастный случай – будто бы дом загорелся по вине самого Мязина, изнутри, а он не смог выбраться, задохнулся в дыму.
Произведения первого тома воскрешают трагические эпизоды начального периода Великой Отечественной войны, когда советские армии вели неравные бои с немецко-фашистскими полчищами («Теперь — безымянные…»), и все советские люди участвовали в этой героической борьбе, спасая от фашистов народное добро («В сорок первом»), делая в тылу на заводах оружие. Израненные воины, возвращаясь из госпиталей на пепелища родных городов («Война», «Целую ваши руки»), находили в себе новое мужество: преодолеть тяжкую скорбь от потери близких, не опустить безвольно рук, приняться за налаживание нормальной жизни.
«… И вот перед глазами Антона в грубо сколоченном из неструганых досок ящике – три или пять килограммов черных, обугленных, крошащихся костей, фарфоровые зубы, вправленные в челюсти на металлических штифтах, соединенные между собой для прочности металлическими стяжками, проволокой из сверхкрепкого, неизносимого тантала… Как охватить это разумом, своими чувствами земного, нормального человека, никогда не соприкасавшегося ни с чем подобным, как совместить воедино гигантскую масштабность злодеяний, моря пролитой крови, 55 миллионов уничтоженных человеческих жизней – и эти огненные оглодки из кострища, зажженного самыми ближайшими приспешниками фюрера, которые при всем своем старании все же так и не сумели выполнить его посмертную волю: не оставить от его тела ничего, чтобы даже малая пылинка не попала бы в руки его ненавистных врагов…– Ну, нагляделись? – спросил шофер и стал закрывать ящики крышками.Антон пошел от ящиков, от автофургона, как лунатик.– Вы куда, товарищ сержант? Нам в другую сторону, вон туда! – остановили его солдаты, а один, видя, что Антон вроде бы не слышит, даже потянул его за рукав.
Второй роман о Веронике. Первый — «Судовая роль, или Путешествие Вероники».
Этот несерьезный текст «из жизни», хоть и написан о самом женском — о тряпках (а на деле — о людях), посвящается трем мужчинам. Андрей. Игорь. Юрий. Спасибо, что верите в меня, любите и читаете. Я вас тоже. Полный текст.
«23 рассказа» — это срез творчества Дмитрия Витера, результирующий сборник за десять лет с лучшими его рассказами. Внутри, под этой обложкой, живут люди и роботы, артисты и животные, дети и фанатики. Магия автора ведет нас в чудесные, порой опасные, иногда даже смертельно опасные, нереальные — но в то же время близкие нам миры.Откройте книгу. Попробуйте на вкус двадцать три мира Дмитрия Витера — ведь среди них есть блюда, достойные самых привередливых гурманов!
Рассказ о людях, живших в Китае во времена культурной революции, и об их детях, среди которых оказались и студенты, вышедшие в 1989 году с протестами на площадь Тяньаньмэнь. В центре повествования две молодые женщины Мари Цзян и Ай Мин. Мари уже много лет живет в Ванкувере и пытается воссоздать историю семьи. Вместе с ней читатель узнает, что выпало на долю ее отца, талантливого пианиста Цзян Кая, отца Ай Мин Воробушка и юной скрипачки Чжу Ли, и как их судьбы отразились на жизни следующего поколения.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.