Большой Кыш - [56]
— Где Шяпа? Он еще не отправилшя в путь? — быстро спросил Ась.
— Не знаем, — сказал Хлюпа, — мы, собственно, вот зачем, Ась…
— Давайте шкорее, я жду Шяпу, — перебил его Ась. Видно было, что он очень нервничает.
— Ась, — продолжил Хлюпа, — если я взял без спросу для одного кыша у другого кыша (на время) вещь, которая хозяину была не очень нужна… Я прав или виноват?
Ась почесал ушки:
— Ты, Хлюпа, прав.
— А если я знал об этом, но смолчал, чтобы не навредить тому самому другому кышу, для которого Хлюпа взял эту самую вещь, я виноват или прав, Ась? — спросил Слюня.
— И ты, Шлюня, прав.
— А если тот самый кыш, ради которого мы все это делали, теперь называет нас воришками, он прав?
— Жнаете, кыши, думаю, Бу тоже прав. Брать чужое — нехорошо. Вше надо пошкорее вернуть владельцам, а то Люля Бяку шовшем шо швету шживет.
Братья переглянулись и тихо вышли.
— Я тебе что говорил? — шепнул в дверях Слюня Хлюпе. — Он все знал с самого начала. У, хитрющий! Смотрит, а у меня мурашки бегают от макушки до кончика хвоста. Бр-р-р! И очень стыдно становится. Хочется пойти повиниться перед всеми… у кого мы… позаимствовали на время…
— А мне не стыдно! — громко крикнул Хлюпа, чтоб его услышал Ась. — Потому что я старался для Бу. Ась ведь не стыдится того, что про все знал и молчал? А ведь он, выходит, соучастник. И пусть не задается!
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
Грустно. Печально. Вот
Бяке стыдно.
Стих — тушканчик.
Все против Бяки.
Бякин шедевр — «Кислая мордашка»
Я хочу, чтоб меня съел хорек, я хочу, чтоб меня съел хорек, я хочу… — бубнил себе под нос Бяка, с остервенением вычесывая Енота. — Ась смотрит на луну. От этого делается пусто в животе и лапы мерзнут. Не хочу быть умным и великодушным. Не хочу никого жалеть. Не хочу кого-то спасать. Сяпа умнее меня, пусть он обо всех и заботится. А я месяц-другой протяну — и в спячку! Обычное дело. А следующей весной все забудется: и про Хнуся, и про яйцо, и про панаму. — Бяка задумался на минутку и печально продекламировал:
Этот стих, похожий на тушканчика — кривой, нескладный, с длиннющим хвостом, — крепко засел в Бякиной голове и нудно трындел там надоедливым сверчком. Предсказание Ася сбывалось: Большого Кыша мутило от себя самого. И он решил обратиться за поддержкой к Еноту.
Енот крепко спал. Он не услышал Бякиного зова, а вот Кроха на зов явился сразу.
— Бр-р-ряка, привет! Дай р-разминашки для поддер… поддер-р-ржания здор-ровья!
Бяка захлопотал на кухне и через минуту уже потчевал любимца домашними разносолами. При этом он с удовольствием отводил душу: жаловался на Ася и читал обо всех ругательные стихи.
В ответ Кроха неестественно долго безмолвствовал. Потом вдруг встрепенулся и гневно прокаркал:
— Кышмар-р! Дело др-рянь! Пр-ровокация. Фар-рмакок. Он — вр-редина, гадкое созданье! Бр-ряка, скор-рей в дор-рогу! Твои собр-ратья за холмом в опасности, а ты и в ус не дуешь!
— Уймись! — обиженно оборвал его Бяка. — У меня здесь хозяйство: вы с Енотом и чайники. Куда я от чайников-то?
Кроха набрал со стола полон клюв разных вкусностей и взмыл к потолку. Он решил больше не спорить с Бякой. Но на высоте пяти хвостов воронья натура взяла верх, и он презрительно прокаркал:
— Одиночка Бр-ряка! У тебя что, нет сер-рдца? Бр-росаешь р-родню на р-р-растер-рзание Фар-рмакоку, пр-р-редатель?
И на голову Бяке посыпались вареники и ляпушки.
Этого Бяка вынести не мог. Он выгнал Кроху, наорал на вылезшего невесть откуда сонного Енота и заперся в мастерской. Там Большой Кыш в праведном гневе сел на сырой, еще не обожженный чайник и сплющил его до неузнаваемости. Дело довершила некстати появившаяся в окне плутоватая рожица Люли.
— Бяка, а Бяка, — с ходу выпалил он, — я краем уха слышал, что ты хороший и благородный. Ась сказал, что ты идешь спасать кышей из Большой Тени. А я считаю, что это вранье! Как обстоит дело на самом деле?
— Чего тебе тут надо, заноза? — прорычал Бяка.
— Я насчет Большой Тени. Ты идешь или не идешь?
Бяка размахнулся и метнул в Люлю испорченный чайник.
Частенько благодаря случаю рождаются уникальные новаторские произведения. Оттиск Люли на сырой глине, позже старательно обожженный Сяпой, вошел в историю кышьего изобразительного искусства под названием «Кислая мордашка» и имел повсеместно шумный успех.
ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ
За цветком папоротника
Сяпино Великое Предназначение.
Лекарство от страха.
Сяпа заглянул в подземный ход, оттуда на него пахнуло сыростью и чем-то прелым. Кыш собрался с духом, покрутил хвостом на счастье и шагнул в темноту. Родной и знакомый мир Маленькой Тени остался позади. Впереди была пугающая неизвестность.
Вначале ход был пологим. Но вскоре он круто нырнул вниз, и скудный свет, шедший снаружи, совсем пропал. Путешественник снял панаму, ощупью достал дремавшего под ней Светляка и посадил малыша себе на плечо. Стало светлее. Подтянув гульсии, Сяпа бодро зашагал вперед, стараясь не отвлекаться на червяков, снующих туда-сюда, неожиданно выскакивающих снизу прямо под лапы, образуя маленькие земляные пирамидки, о которые Сяпа то и дело спотыкался.
