Большой Кыш - [41]
— Бибо, вряд ли иностранный путешественник мог просочиться через эти крошечные дырочки, — засомневался Хнусь.
— Ноу дырочки! Ноу! Я есть упасть с дерева. Голова по земля — бац! Рядом с ваш дом.
— Этот растяпа упал с нашего Дуба, — перевел Бибо, — но как он на него попал?
— Я есть лететь на большой птица. Чайка вредничать. улетать. Я падать на дерево, потом падать вниз, — пояснил путешественник.
— Чайки здесь не летают, — усомнился Тука. — Здесь нет моря. Что твоя чайка — дура, лететь туда, где нет моря?
Опп хихикнул, погладил сам себя по голове и сказал:
— Опп умный. Чайка лететь не хотел. Я завязывать ей глаза.
— Надо же, — прошептал Тука, — этот балбес называет себя умным. А сам улетел из дома непонятно зачем и в конце концов врезался в наш Дуб. Еще хорошо, не в горах живем, а то бы до-олго с Дуба падал. Как бы то ни было, он наш гость. Ну что, кыши, окажем «бабушке» наше кышье гостеприимство?
— Йес! — хором ответили Хнусь и Бибо.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Главное — традишн
Кышъи приметы.
Большие глаза, маленький хвост — это прелестно!
Робин у них, а у нас — малиновка.
Кричать «охо-хо!» и топать.
Кто сказал, что кыши замкнутые и хмурые существа, не признающие никаких перемен? Это не так. Кыши очень общительны. Они искренне радуются всему новому: и новым событиям, и новым знакомым.
Прибытие в Маленькую Тень улыбчивого кыша Оппа, занесенного сюда, можно сказать, на крыльях слепого случая, было встречено очень благожелательно всем кышьим сообществом. Но… с некоторым оттенком настороженности. Почему? Опп, конечно же, был ни при чем. Просто кыши очень суеверны и любое событие воспринимают как новый поворот судьбы. А когда не знаешь, что притаилось за этим самым поворотом, — страшно.
Приметы… Приметы… Для кыша вся жизнь — непрерывная череда примет. Хороших и плохих: поскользнуться на червяке — к беде, встретить ондатру у ручья — к удаче, двух — вдвойне хорошо, на тебя пукнул лесной клоп — к внеплановой бане, укус муравья — к новости, дождь — к умным мыслям, гость издалека — к перемене судьбы.
Теперь вам, конечно же, стало ясно, что могли почувствовать маленькие существа, увидев незнакомого кыша, свалившегося им прямо на голову? То-то же! Только хорошие манеры Оппа и его спокойный, доброжелательный нрав помогли всем удивительно быстро преодолеть настороженность и неловкость в начале знакомства.
Бибо водил Оппа из хижинки в хижинку и представлял друзьям путешественника. Тот всему удивлялся и всем восторгался. Как было положено гостю, он мило болтал и широко улыбался. Иностранцу очень понравились благоухающие цветущие липы — такие деревья у него на родине не росли. Также он высоко оценил вязаные жилетки Ася, долго цокал языком, разглядывая их, пока старик не преподнес ему парочку в подарок. Еще Оппу понравились лесные северные орхидеи. Он их назвал «бьютифулами», но кыши его поправили: нет, мол, это не бьютифулы, а лесные орхидеи, по-простому — любка и ятрышник. Но больше всего путешественнику понравилась Утика. Увидев ее, он сказал:
— Большие глаза, маленький хвост — прелестно. Файн!
Сяпа, услышав это, нахмурился, а остальные удивились. Местные кыши до сей поры не знали комплиментов. Они были застенчивы и никогда ничем не хвалились.
Увидев вересковые кустики, Опп умилился и прослезился. Оказалось, на его родине вереск рос целыми полями. И тамошние кыши любили пить чай с вересковым медом. Увидев маленькую птичку с розовой грудкой, Опп закричал:
— Робин! Робин!
— Нет, — сказали кыши. — Это у вас робин, а у нас — малиновка.
На закате Опп и все обитатели Маленькой Тени собрались на лесной лужайке и стали чаевничать. И хоть местным кышам было несвойственно кучковаться, в этот раз всем понравилось сидеть кружком, петь баллады про храброго Хрум-Хрума, есть душистую землянику и салат из квашеной кислицы. И никто не задирался. Может быть, оттого, что среди собравшихся не было главных спорщиков — Бяки и Слюни с Хлюпой.
Все расспрашивали Оппа о его родине.
— Какие песни поют у вас?
— Наши кыши не петь. У нас топать, — отвечал он, — ходить по кругу, класть одни лапы на плечи соседу, топать другие лапы и кричать: «О-хо-хо!» Громко.
— Сердитый какой-то танец, — улыбнулся Хнусь. — Чего ж друг на друга топать?
— Топать не на друга. Топать — прогонять все плохое. Олд традишн.
— А у нас традишн — на Поле Брани складывать ругательные стихи.
— Да? А мы, когда сердиться на плохой, ходить его мыть.
— Что же это получается? — забеспокоился Сяпа. — Кто самый хороший, тот самый грязный, что ли? А если ты чистый, то ты…
— …Бяка! — подсказал ему Люля.
— Кто есть Бяка? — спросил Опп.
— Это кыш-одиночка, — сказал Сяпа, — которому хочется быть плохим, но у него это в последнее время что-то плохо получается.
— Очень даже хорошо получается, — вставил Люля. — он…
— А ну, кыши, — перебил его Сяпа, — давайте скинемся по желудевой лепешке для Люли. Пусть он хоть немножко помолчит.
— Люля говорить неправда? — догадался Опп.
Все молчали.
— Тогда ваш Люля надо мыть, — твердо сказал Опп.
— Удачная мысль, — похвалил его Сяпа. — Только раз традишн твой, то тебе и мыльце в лапы. Справедливо?
— О'кей! — серьезно сказал Опп.
