Большое Гнездо - [175]

Придирчиво оглядел Негубка Митяя.

— Молод ты, Митяй, выдюжишь ли? — усомнился он.

— Да почто же не выдюжу? — удивился Митяй. — Ремесло ваше нехитрое.

Засмеялся Негубка простоватому ответу парня. Понравился ему Митяй.

— То, что грамоте ты разумеешь, это хорошо. Да и мы не лыком шиты. Без грамоты нынче далеко не уплывешь. А уплывешь, так обратно ни с чем вернешься. Еще что умеешь ты, Митяй?

— Говорить по-свейски могу.

— А еще?

— А еще по-ромейски.

— А еще?

— Нешто этого тебе мало? — обиделся парень.

— Хорошо, — сказал Негубка. — Беру тебя на свою лодию.

— А куды идешь ты с товаром?

— Аль не слыхал? В Новгород иду, а оттуда к немцам.

Так и попал снова Митяй в Новгород. Но узнать его теперь было трудно. Зипун новый справил ему Негубка, сапоги яловые. А короткий меч подарил ему Звездан.

— Без меча в наши дни купцу не дорога, — похвалил Звездана за подарок Негубка. — Еще помянет тебя добрым словом Митяй…

В самую тяжелую пору вошли купеческие лодии в пасмурный Волхов.

Шел мелкий, со снегом, дождь, рваные тучи плыли над городом. Пустовал знаменитый торг. Безлюдны были грязные улицы. Даже святая София и та словно бы потускнела. Не звонили празднично колокола, не красовались на исаде нарядные боярыни и их дочки.

На купецком подворье тоже было непривычно тихо. Раньше-то здесь гости отирались, места свободного было не сыскать, а тут в избе, где с давних пор останавливался, приезжая в Новгород, Негубка, всего-то и ночевал один купчишка из Торжка, да и тот собирался ехать домой, так и не сбыв своего товара.

Хозяин, рябоватый мужик с обрубком вместо левой руки, копошился во дворе.

Когда вошли, постучавшись в ворота, Негубка с Митяем и еще трое владимирских, он стоял возле поленницы, держа за ноги петуха. Петух брыкался и хлопал крыльями. Мужик глядел на вошедших с удивлением и испугом.

— Жить да молодеть, добреть да богатеть! — приветствовал его Негубка.

— У нас раздобреешь, — хмуро отвечал хозяин, не выпуская петуха.

— Да что ты мрачный какой? — удивился купец. — Да и во всем Новгороде, как проходили мы, ровно собрались выносить покойников…

— Покойничкам-то ничо, а вот у нас совсем худо.

— Али мор какой? — всполошился Негубка.

— Хуже мора. Новый-то князь эвона как развеселился. Жили до сего дня — тужили, что хлебушко к нам не шел через Торжок. Впустили Ярослава, так и того пуще пригорюнились. Вот — последнего петуха кончаю, да и тот вроде бы ошалел.

— Что же это развеселился князь?

— Нам отколь знать! На то он и князь, должно, чтобы веселиться. А простому люду — хоть помирай. Да еще шалят дружиннички по дворам, как есть, всю избу опустошили…

И верно, не узнать было прежней его избы. Раньше хозяйка, чуть свет, полы подметет, растопит печь — купцы, помолясь, сядут за стол похлебать горяченького, шутят, постукивая ложками, гомон веселый стоит в избе. А тут углы не метены, с потолков паутина свисает, один-единственный купчишка подремывает на лавке, прикрывшись стареньким зипуном.

— Эй ты, — растолкал постояльца Негубка. — Вставай, не то коня проспишь.

— Не тревожьте вы его, — сказал хозяин, входя в избу за ними следом. — Он и так уж коня проспал, а днесь двух тюков недосчитался.

Дремавший на лавке купец неохотно поднялся, ладонью провел по мягкому спросонья лицу.

— Чо тормошишь? — вперился тяжелым взглядом в Негубку.

— Вот, соседей тебе на ночлег привел, — сказал хозяин.

— Изба просторна, нешто на других лавках места не хватает? — проворчал купец и сладко зевнул.

— Отколь вы? — спросил он Негубку.

— Из Володимера.

— А… — лениво промычал он.

— А ты отколь?

— Черниговский я…

— Слышал, потрясли тебя тати, — сказал Негубка с сочувствием, присаживаясь на лавку с другого конца неубранного стола (валялись на нем корки хлеба, две луковицы и откромсанный кусок репы).

— Кабы тати, — продолжая разминать ладонями заспанное лицо, отвечал купец. — А то князевы людишки…

— Ярославовы, что ль?

— А то чьи?!

Негубка недоверчиво покачал головой:

— Эко тебя, купец, угораздило про князя такое сказать.

— Не врет он, ей-богу, не врет, — встрял в разговор хозяин. Петух по-прежнему извивался в его опущенной руке.

— А куды ходил-то с товаром? — поинтересовался Негубка.

— А никуды не ходил. Как пришел из Торжка, так один раз только и торкнулся, да добрые люди поворотили: не ходи, мол, останешься без товара и головы тебе не сносить. Свеи буйствуют на дорогах, тати повылазили из лесных трущоб… Домой еду, а там подамся на юг. На юге-то ныне поспокойнее стало.

Негубка сгреб ладонью разбросанные по столу объедки, тревожно покосился на своих товарищей.

— А не поворотить ли и нам? — сказал кто-то.

— Поворотить недолго, — возразил Негубка. — Да слухи твои, купец, верны ли?

— Поезжай, коли смел, — перестав разминать лицо, ухмыльнулся купец. — Может, тебе удача на роду написана.

— Удача удачей, а куны любят счет. Как бы не вернуться с дырой в калите…

— Вот и я про то говорю… А к ромеям пойду — вернусь с прибытком.

Петух неистово затрепыхался в руке у хозяина.

— Слышь-ко, добрый человек, — попросил хозяин купца. — Не поможешь ли петуху голову ссечь? Безрукий я…

— Отчего же не ссечь, — охотно согласился купец, встал и направился из избы.