Большие следы - [3]

— Не знаю, как и быть… — в нерешительности проговорила она. — Времени у нас много, все утро, но… — ее губы напряглись. — Рассказали бы вы лучше, в чем дело.

— Очень сожалею, — ответил я.

— Может быть, вы сомневаетесь, что я дочь Корнелиуса ван Делдена?

Я покачал головой, прикидывая, как давно она виделась с отцом.

— Откуда вы узнали о моем письме? Вы видели своего отца, прежде чем приехать сюда?

Она не ответила.

— Он все еще на Сейшелах? Он написал мне оттуда. Он ведь там живет, не так ли?

— Да, теперь там. В старом плантаторском доме на Ла-Диг, который принадлежал семье моей матери.

— Но вы его видели или нет?

Должна была видеть. Иначе откуда ей знать о моем письме?

— В своем ответе мне он написал, что если его пригласят, он приедет. Я надеялся встретиться с ним…

— Вы и вправду думаете, что ему позволят запросто обратиться к участникам конференции? — резко спросила она. — Вы читали его книгу «Человек против природы»?

— Нет, — ответил я. — Но я о ней слышал.

— Как же тогда вы могли подумать, что его пустят сюда? Они озабочены лишь тем, как бы оттяпать побольше земли для скота, который принадлежит вождям племен. Во всем, что касается животных, министр Кит Кимани гнет свою линию, надев шоры на глаза. Не знаю, на чьей стороне сейчас Каранджа — в старые времена в Марсабите он был с нами, — но политика диктуется человеческой жадностью, да и нынешний демографический взрыв тоже оказывает давление… — Она чуть пожала плечами, словно считала, что зря тратит время, объясняя проблемы Африки человеку, который никогда прежде не бывал тут. Потом добавила, чуть спокойнее и не так громко: — Когда он сел в аэропорту Найроби, у него отобрали паспорт. Потому якобы, что он — южноафриканец. Так они объяснили, хотя им хорошо известно, что отец не был в ЮАР с самого детства, а последние три года живет на Сейшелах.

— Значит, он все-таки приехал…

— Четыре дня назад. Надеялся, что сможет повлиять на правительство. Не на Кимани, а на остальных. Он знаком с большинством из них.

— Значит, вы видели его в Найроби? Он все еще там?

— Нет, разумеется, нет. Полиция безопасности продержала его в аэропорту до следующего вечера, пока там не приземлился самолет, идущий на Восток. Он заправляется в Маэ, на Сейшелах.

Стало быть, ван Делдена изолировали, и все на этом кончилось. Теперь у меня нет никакой возможности узнать, бывал ли он на вершине Порра, или попытаться уговорить его взять меня с собой в запретную зону.

— Вы говорите на африкаанс? — спросила она.

Я покачал головой, продолжая раздумывать о вожделенном документальном фильме и об открытии, которое могло принести мне славу и, возможно, много денег.

— Но вы читали «Путешествие через Чалби к озеру Рудольф». Это можно понять из вашего письма. Вы говорили о карте. В книге Петера ван Делдена никакой карты не было. Вы ее выдумали?

Я снова покачал головой.

— Книгу никогда не издавали по-английски, только на африкаанс в Питермарицбурге в 1908 году. Как же вы могли прочесть ее?

Я предпочел промолчать.

— Кажется, я начинаю понимать, — она улыбалась, но глаза ее оставались серьезными. — Существует неопубликованный английский перевод?

— Если б я мог поговорить с вашим отцом…

— Чего ради ему брать вас с собой? — Она смотрела на меня, и мне вновь показалось, что девушка пытается принять какое-то решение. — Вас не волнует Марсабит и то, что произошло с тамошними слонами. Почему вы не обратились к Алексу Кэрби-Смиту, который пользуется кое-каким влиянием при новых властях? — Она помолчала, ее необыкновенные глаза неотрывно смотрели на меня. — Дело в книге, да? Что-то такое в переводе?

— Пора возвращаться, — сказал я. — Министр вот-вот приедет.

— Кимани не приедет до вечера, а конференция не откроется раньше завтрашнего дня. Вы скажете мне, в чем дело? Что вам известно? — Голос девушки зазвучал мягко, ее рука коснулась моей. — Я ведь могу связаться с отцом.

— Каким образом?

Но она только улыбнулась. Она была высокая, примерно с меня ростом, и в глазах ее, устремленных на меня, была какая-то непонятная мне теплота.

— Пожалуйста, расскажите мне, — она вдруг стала очень женственной, от суровости не осталось и следа. — Вы должны мне рассказать, — проговорила она. — Я ничего не смогу решить, если вы не расскажете.

Я подумал, что она охотится за материалом для статьи, и высказался в том духе, что девушка, очевидно, пошла характером в свою мать. После этого ее настроение, похоже, претерпело еще одну перемену; она отпустила мою руку и ответила:

— Не знаю. Мать умерла, когда я была еще ребенком. Она произнесла это резко, губы ее сжались.

— Стало быть, со мной вы говорить не собираетесь?

— Нет, — сказал я. — Но если вам известно, где я могу встретиться с вашим отцом… — я замялся. — Я не собираюсь подносить эту историю на блюдечке какому-нибудь американскому журналу.

Девушка рассмеялась.

— Думаете, я могла бы так поступить?

Она повернулась, намереваясь уйти. Девушка постояла, потом резко обернулась ко мне.

— Я могу довериться вам?

Этот вопрос не требовал ответа. Она просто думала вслух.

— Наверное, могу… Но я даже не знаю, зачем вы хотите ехать к озеру Рудольф… Ведь вам нужно озеро Рудольф, не так ли?