Большие следы - [22]

— Значит, он держит путь не к побережью?

— Нет, если, конечно, это ван Делден.

Видимо, Эйб, подобно мне, чувствовал, что нервы Каранджи на пределе: он быстро перевел разговор на другое.

— Вы не знаете, сколько бензина в том «лендровере»?

— Никто мне не говорит.

— Он мог заправиться в Накуру?

— На бензин нужно разрешение.

— А черный рынок?

— Возможно.

— В Накуру?

Каранджа покачал головой.

— В Накуру полиция караулит этот «лендровер». Во всех городах и на шоссе есть военные патрули. Я думаю, что машина держится маленьких дорог. — Он провел пальцем по тонкой красной линии, убегавшей на север от Нарока, чтобы слиться с сеточкой проселочных дорог к западу от Накуру.

— Может, какой-то фермер продает ему бензин, чтобы доехать до Баринго. Но за озером Баринго… — он покачал головой.

— Ты читал книгу фон Хелена об экспедиции Телеки к озеру Рудольф? — спросил я Эйба. Он покачал головой. — А я читал. Если он не раздобудет бензина, то я не знаю, каким образом ему удастся доехать. Не через Марсабит, конечно, а через горы и пустыню.

— Ты читал. А он тут жил, не забывай. Это его страна. — Эйб отодвинул тарелку и взялся за кофе. — А вы что скажете, Каранджа? Вы знаете этот район.

— Если он не иметь топливо для «лендровера»… — Каранджа умолк, задумчиво наморщив лоб. — Очень плохо сейчас для пешего сафари. Очень сильная засуха, нет воды в Балеза Кулал. И водопой Калама тоже сухой… Может, сейчас есть немного дождя. — Но в его голосе не слышалось убежденности. — Возможно, самбуру не едят всех своих верблюдов. С верблюдами от долины Хорр до Марсабита не больше двух-трех дней.

— А в долине Хорр есть вода? — спросил Эйб.

— Да, на Южном Хорре. Всегда вода на Южном Хорре.

К нашему столику подошел солдат, и Каранджа поднял глаза. Они быстро переговорили о чем-то.

— Автобус здесь, — сообщил Каранджа, доставая из кармана конверт и вручая его мне. — Вы подпишите, пожалуйста, и я оставлю его для мистера Кимани на конторке.

Это было отпечатанное на машинке письмо американскому консулу, дающее ему право вручить министру земель пакет с моей пленкой при условии, что нас отвезут к озеру Рудольф и доставят в целости и сохранности обратно в Найроби. Я взглянул на Эйба, но тот прикуривал, стараясь не смотреть мне в глаза.

Мне не хотелось подписывать, но все делегаты уехали, и время отказов миновало. Я взял ручку и поставил подпись, Каранджа понес конверт к конторке.

— На какое-то мгновение я подумал, что ты дашь задний ход. — Эйб улыбался. По-моему, с облегчением.

— А если бы дал? Он пожал плечами.

— Наверное, тогда мы оба угодили бы в передрягу. Кимани и без того рискует. За тот район, в который мы едем, отвечает армия.

В автобусе было навалено лагерное снаряжение, мешки и картонные коробки, по бортам стояли канистры, а на куче припасов сидели два солдата, сжимая в руках винтовки и почти касаясь головами крыши. Каранджа сел со мной на поперечную скамью, задвинул заднюю дверцу.

Мы проехали через центр Найроби и отправились на северо-восток в Тику, где повсюду росли цитрусовые и джакаранда, цвели ореховые деревья с мыса Доброй Надежды. В отдалении под сенью деревьев стояли дома плантаторов, но они казались старыми и запущенными, краска на верандах облупилась, сады разрослись и были усеяны хижинами и мусором. Повсюду бегали африканские детишки. Транспорта на дороге почти не было, гудрон щерился выбоинами, небрежно засыпанными щебнем, который с грохотом бил по днищу.

За Тикой появилась гора Кения. Ее вершина была похожа на средневековую крепость: черный камень, белые вечные снега и яркая голубизна неба. Незадолго до полудня мы миновали поворот на Ньери.

Эйб посмотрел на горы. Там, на фоне темно-зеленого леса поднимались густые космы дыма. Он кивнул в сторону костров и проплешин на месте сваленных деревьев. Взглянул на Каранджу:

— Почему ваше министерство не положит этому конец? Вы что, совсем не думаете о будущем? Или это все, чему научила вас наша цивилизация — насиловать землю, хватать все, что можно, а завтра — хоть потоп?

Он неотрывно глядел на растерянного Каранджу, потом посмотрел на меня. Уголки его рта приподнялись в слабой улыбке.

— Мир стал более жесток к роду людскому, — печальным тоном произнес он, потом закурил сигарету и надолго замолчал.

Мы были чуть севернее экватора, недалеко от западных склонов горы Кения. Над вершиной ее возникло белое облако.

Мы въехали на подъем и внезапно очутились на краю Района северной границы — широкой бурой равнины, переходящей в пустыню, где высились глыбы красноватого камня, похожие на потрепанные ветром и песком замки. Карта говорила, что мы на высоте 6300 футов; дорога, петляя, уходила вниз с уступов горы Кении в песчаную и каменную бесконечность. Крутились пыльные смерчи, горизонта не было, мертвая страна исчезла в дымке; земля и небо, одинаково белые и непрозрачные, блестели на солнце, а слева от нас виднелись вдали смутные неровные контуры гор, которые высились на самой границе видимости. Это было пугающее, захватывающее зрелище. Эйб подался вперед, и его голос звенел у меня в ухе.

— Земля обетованная! — прокричал он, потом повернулся к Карандже. — И вы думаете, что слоны смогут преодолеть это пространство и добраться до гор?