Большие Поляны - [34]

Уфимцев видел, как повернул к нему удивленное лицо Торопов, как заинтересованно посмотрел прокурор.

— Плохо ты сказал, Егор, — вздохнул Степочкин.

— А я и не рассчитывал на твои аплодисменты.

Пастухов постучал карандашом по столу, глаза его сделались неподвижными.

— Мне кажется, хватит, товарищи, митинговать. Уфимцева послушали, убедились, какие он позиции занимает, пора делать выводы. Здесь все члены бюро парткома, думаю, мы правомочны выносить решения. Как, Василий Васильевич?

— Вполне правомочны, — с готовностью ответил Степочкин.

— Подождите с решениями, — вмешался Торопов. — Он же возражает не против сверхплановой продажи, а только против цифры. Надо выслушать его предложения.

Торопова Уфимцев знал мало. Он появился в Колташах после объединения районов. В упраздненном районе работал первым секретарем райкома партии. До этого, говорят, был учителем в средней школе, преподавал литературу. Зато Степочкина он знал. Но сейчас ему было не до Степочкина. Он смотрел на Торопова, на его спокойное лицо, на высокий лоб с залысинами.

— Да, действительно, — подхватил молчавший до сих пор прокурор. — Скажи, Георгий Арсеньевич, сколько колхоз может сдать сверх плана? У тебя есть расчеты?

Уфимцев вытащил из кармана бумажку, ту самую, что показывал Позднину, и стал докладывать, сколько они намерены получить зерна и куда оно пойдет по их плану. Когда упомянул, что на фураж оставляется десять тысяч пудов, Степочкин протянул: «Ого!», а Пастухов недвусмысленно улыбнулся.

— Расчеты вообще-то по-хозяйски составлены, — заметил Торопов, когда Уфимцев кончил говорить.

— Это скормить скоту десять тысяч пудов зерна ты считаешь по-хозяйски, Михаил Иванович? — удивился Степочкин.

— Если это вызывается необходимостью и обернется потом прибылью для хозяйства, почему же нет?

— Я уже говорил вам, товарищи, — проговорил недовольно Пастухов, — что был звонок сверху. Предложено выполнить план хлебозаготовок при любых обстоятельствах. Мы не можем не взять излишков там, где урожай хороший, чтобы выполнить план по району. О фуражном зерне и речи быть не может, это надо выбросить из головы! Можно рассчитывать только на отходы для птицы.

Торопов покачал в сомнении головой:

— По форме, Семен Поликарпович, с точки зрения районного руководителя, может, это и так, а если исходить из интересов колхоза, Уфимцев-то прав. Он отвечает за дела в колхозе, а мы за дела в районе. Почему его колхоз должен отдуваться за нашу плохую работу, за то, что мы не добились хорошего урожая во всех колхозах? Как ни говори, а ведь это нарушает планы колхоза «Большие Поляны».

— Колхоз должен быть хозяином своей продукции, а не только одной земли, — привстал Уфимцев, почувствовав поддержку Торопова. — Повторяю, я не против сдачи зерна сверх плана, это в интересах колхоза, было бы только из чего сдавать.

Пастухов встал, нервно закурил, щелкнув зажигалкой.

— Садись, Уфимцев... Мне кажется крайне неуместным, что товарищ Торопов вновь подымает спор. Давайте выберем другое время, если хочется подискутировать. Вот когда кончится уборка и выполним план хлебозаготовок.

Он постоял, полыхал папироской, словно ждал ответа, но все молчали.

— Что касается «из чего сдавать», товарищ Уфимцев, то управление правильно определило вам цифру в двадцать тысяч пудов. Из чего это исходит? А из предложенных вами десяти тысяч и десяти тысяч, оставляемых на фураж... Ты не возражаешь, Василий Васильевич, если я, как член бюро, проголосую это предложение?

— Не возражаю, — поспешно ответил Степочкин.

— Мне кажется, такие вопросы нужно решать при полном составе бюро, — сказал Торопов. — Во всяком случае, следовало бы не спешить, а дождаться Акимова с пленума.

— Какое это имеет значение? — возразил Степочкин и беспокойно завозился на стуле. — С Акимовым или без Акимова...

— Вот и хорошо, — сказал Пастухов, не обращая внимания на недовольного Торопова. — Тогда я голосую... Кто за то, чтобы колхозу «Большие Поляны» утвердить сверхплановую сдачу зерна в количестве двадцать тысяч пудов, прошу поднять руки.

Пастухов и Степочкин одновременно подняли руки. Поднял руку и прокурор. Торопов остался сидеть спокойно.

— А ты что, против? — спросил Пастухов.

— Запиши, что воздержался. Хотя можешь записать и против, потому что такие дела так не решаются. Это прерогативы самих колхозников.

— Так и запишем, что при одном против. — Пастухов вдавил окурок в пепельницу. — Есть второе предложение. За непринятие мер по своевременному выполнению указания управления и парткома товарищу Уфимцеву объявить выговор и предупредить его, что, если не выполнит сверхплановой сдачи в размерах, определенных сегодняшним решением, он будет наказан более сурово, вплоть до исключения из партии.

— Я не согласен, — повысил голос Торопов и шумно, вместе со стулом, отодвинулся от стола. — Так формулировать...

— Я голосую, — перебил его Пастухов тоном, не допускающим возражений.

Снова Степочкин и Пастухов вскинули одновременно руки. Помедлив немного, поднял нерешительно руку и прокурор.

Уфимцеву тоже, как и Торопову, захотелось вскочить и начать протестовать против произвола Пастухова, но он понимал всю бесполезность такого поступка.